Говядина. Чанная. Жесткая, как ботинки на ногах. Но выбора то и нет. Жуешь поэтому, желудок набиваешь. Заливаешь водой теплой.
Будь ты хоть семнадцать раз повар – что-то лучше не сделаешь. Не на чем. Негде. Да и…
Остановка. Суровый дед. Опытный такой, видно сразу. Табаком пропахший. И с нашивкой интересной. Значит что-то. Только что?
А пока думал над нашивкой - еще остановка. Дети в автобусе. Самые беззащитные существа на планете. Теперь даже думать не хочешь, чтобы с автобусом что-то случилось.
А потом и мама их вошла. Со шрамами страшными. Впрочем, страшными для кого угодно, кроме этих самых беззащитных, впечатлительных детей. Мама ведь всегда самая красивая.
Какой ты сентиментальный стал, Норман. Слишком уж. Заметил бы лучше, что Р. Каррераз – технарь корабельный. Такой же федерат, что и ты. И тебе, сержант, такая же метка от мидов будет, если живым возьмут.
Хм. Живым. Как же.
И не важно, как она попала в плен. Женщина на войне – это уже неправильно. Война – неправильно.
Под невеселые мысли за окном автобуса вырос рынок. Внезапно, стремительно и предельно жестко. Как и подобает рынку.
Конечно, тут же оказалась еще остановка, и автобус пополнился еще пассажирами. Какой-то комичной парочкой из фермера и одной из его коров.
Ах нет, Нормик, это его жена. Охуеть, правда?
Криво усмехнувшись как появление парочки, так и любому их поступку, Норман даже бровью не повел на появление попрошайки. Но вонь оценил.
Что было потом?
Оружию вернули функционал и Нью-Грем выплюнул бронированную коробку автобуса в пустошь. Словно с презрением харкнул опасности в лицо.
Волки и подземные твари оценят.
Все, вроде бы, хорошо. Дед, дети, Каррераз. Фермер с женой. Карабин стреляет, штык острый, как сволочь.
Но ощущение опасности все равно свербит в черепе. От него не спасает броня. От него не убежать, даже с мощным движком и на колесах.
Оно просто есть.