Воткнувшись зубами в кусок мясного сублимата, Стокс сразу обрела озабоченно-сосредоточенный вид. Тут теперь нужно было делать два дела одновременно: во-первых, насыщаться, а во-вторых, стараться получить что-то типа удовольствия. Чанная говнядина — штука такая... своеобразная. Не столько еда, сколько — корм. Надо заметить, мысли эти умудрялись посещать Пулю даже в такой момент: когда желудок, по ощущениям, уже давно предавался звенящей грусти и демонстративно съёживался в крохотный комок, дабы всячески подчеркнуть собственную пустоту. То есть, голодай - не голодай, а некую брезгливую нелюбовь к искусственно выращенной мясной массе преодолеть до конца оставалось довольно сложно. Приходилось ухищряться на ходу — например, представлять себе, будто этот вот конкретный кусок когда-то являлся фрагментом чего-то, что топало на собственных настоящих копытах и бодалось собственными натуральными рожками. Сопровождая процесс пережёвывания мантрами, вроде: «Ну Ань, ты же — одарённая творчески личность, у тебя фантазия, вся хуйня...», и глотками тёплой водички, кое-как протолкнула в себя остатки воображаемой зверушки. Чувство сытости и какой-никакой запас калорий были всё же куда приоритетнее гурманских радостей.
Пуля, набившая своё тощее брюхо, слегка расползлась по сиденью, лениво поглядывая то наружу, в окно, то на входящих, когда автобус останавливался подобрать пассажиров. Уже на второй остановке она подобралась, села прямее, нахмурилась — рассматривала исподлобья шрамы на лице вошедшей женщины в комбезе. «Федералер», да... На плече под одеждой как будто сам собой вспыхнул горячим и зазудел красный треугольник. То ли от стыда — желая быть содранным, счёсанным прямо с лоскутом кожи, то ли наоборот — странным таким образом пытаясь успокоить, внушить, что может спасти от подобного... Если придёт нужда спасаться, откуда эта Р. Каррераз спаслась. Ладно, в общем-то, хорош говно всякое думать. Не к добру.
Подмигнула озиравшимся на своих местах малявкам — неуклюже, с ощущением неловкости, какое бывает, если с детьми особо контачить не умеешь.
Чуть не пустила слезу от досады, углядев продуктовые ряды на очередной остановке. Поспешно отвернулась, чтобы не пустить ещё и слюну — все вкусовые достоинства чанной дряни меркли даже в сравнении с морковкой, не говоря уже о спелых арбузах.
Мысленно накидала шаржик на колоритную семейную пару. Мда. Не забыть бы, донести до какой-нибудь бумажки при случае.
С благодарностью глянула на деда, пнувшего наружу ароматного уродца. Самой бы не хватило духу, наверное. Хотя... Нет, не хватило бы.
Ох ты. А кого-то покоцанный вид молодой матери вдохновил, судя по всему. Вот неунывающий чел, однако, — со смесью гордости и умиления подумала Пуля. И не удержалась, вполголоса, правда, себе под нос — так, чтобы не обидеть кого ненароком:
— А-а, бля, Цезарь! Чего ж у меня с кружевами труселей не нашлось — щас бы по-нарядному как-то подрулил...