Ночь. Прохладная, несущая в своей темной глубине свежий степной ветер, таящая опасность неожиданной встречи. Или.. вполне вероятной. Люди. Костер. Смех. Выстрел. Ржание. Что-то уколом прошило сознание, выкапывая из недр его воспоминания плохие. О жестокости к другим. Неоправданной. О трудной жизни. О потерянных товарищах. О смерти, которая перебирает в худощавой руке маленькие кости, выбирая следующего. Ты. Или ты. Или он. Или она. Вот так просто всё.
Трава хрустит, шумит, преклоняясь пред выжившими под мягким, но настойчивым дуновением степного ветра. Песок шелестит между пальцев ног, серые камешки впиваются в кожу. Шаг, другой. Вот. Крови запекшейся след. Тут ты, Мафусаилов, умер. А там, внизу - возродился. Чудеса.
Дальше идти. Наших искать. Тела. Хотя бы проститься. Если уж и не пытаться возродить то, что изуродовано и восстановлению не подлежит. Рукой коснулся шрама зарубцевавшегося, пальцами провел по толстому келоиду на груди. Есть шансы?
Тьма ночная. Следы. Темные пятна. Костер вдали. Запах этот. Избавление от бренного тела. Освобождение душ. Очищение огнем. Блядская религиозность. Фанатичная праведность. Или просто иррациональное использование ресурсов. В данном случае - горюче-смазочных материалов.
Кресты.
- Не вижу я мидмирцев, Мария. Не слышу грохот двигателя БМПшки. А крестоносцев прям чую, - на костер этот погребальный взглянул, движения вокруг замечая, - и, думаю, к ним мы с тобой не пойдем. Туда, Маша. Туда пойдем, - взял за руку девушку. Пошёл, чуть пригибаясь. Быстрее, черт возьми. Хватит. Хватит висеть в одной сраной точке проклятого пространства. Прочь. Прочь из этого гнилого места. Дорога. Ленточка её темная. По ней. Вперед. Прочь.