- Руммердар, мидмирец этот, действительно очень жалел о том, что случилось. Ну, так мне показалось, кто их разберет, что они на самом деле чувствуют. Не шестеренка военного механизма, а человек. В смысле, личность. Видно, что никакого удовольствия от убийства этого не испытал. Просто человек, который сделал то, что должен был сделать, и теперь жалеет об этом. Корректный. Без битья прикладами обошелся. Без «мордой в землю, сука федератская», - Мария поднесла руку к лицу. Коснулась пальцами брови рассеченной. Синяк будет, наверное. – Это не мидмирцы. Это – люди. Крестоносцы хреновы. Ты не подумай только, что я, ну… оправдываю его что ли. Или что думаю, будто за еду и с флягу с водой можно простить им смерти Мура, Миренко и остальных. Просто, мидмирец этот пока почеловечней иных людей выглядит. И помочь вполне искренне хотел. Вроде как.
Вдохнула. Выдохнула. Прислушалась к себе. Нормально, вроде. Есть мир под оливами. По крайней мере. пока. Да и ничего фатального не случилось, если без лишних эмоций. Жива. Здорова. Морально подавлена, конечно, но, в любом случае, минутное пребывания инородного предмета во рту – далеко не самое страшное, что произошло ней за этот день. «Признание проблемы – первый шаг к решению», «отрицание усугубляет», «посттравматический стресс». Слышала что-то такое. Не то, чтобы очень верила, скорее считала, что кушать хочется всем, и психологам в том числе. Да и сомневалась Мария, что хоть когда-нибудь в той, забытой теперь жизни, была тепличной девочкой с тонкой душевной организацией. Так что, никаких «обожебоже, как жить мне дальше». Нормик все. Ну, относительно. Сойдет.
- Я в порядке. Крестоносцы… заявился сюда тот азиат, что еще в лагере до меня докопался. Урод одноглазый такой. Нашел себе друга под стать. В общем, если подробности опустить, при помощи ножа, пистолета и рукоприкладства он все-таки получил сегодня немного хреновой такой любви. Но я – в порядке.