Лысый. Тот, для кого у меня не осталось имени. Надулся. Окликнул генерала. Доброволец. Подразделение. Целей нет. Воспоминаний. Уважение. Уважение к жестокости принципиальной, к людям, что жизни чужие ни в грош. Твоих, крыса, товарищей боевых кончили пять минут назад, блять, рядом с твоим ухом выстрел грохнул, жизнь твоего командира унося. Но инстинкт сильнее воли. Жить тебе хочется, циклоп недорезанный. Предал? Нет, не Родину. У нас её теперь нет. Нас предал? Возможно. Сослуживцев, пускай и забытых, в тумане небытия расстворившихся. себе можно наврать, конечно. Но главное-то - себя ты предал. Идеалы в твоей душонке мелкой если и были - ты их с потрохами врагу с Крестом на спине выдаешь, на руках дрожащих протягиваешь. Существование поддерживать, новых пойманных "обезьянок" попинывая беззлобно, да про грехи с серьезным лицом бормотать, слова-то такого не зная, не понимая его смысла глубокого. Падаль. Второй бы глаз тебе вырвать, тряпка.
Но нет. Умерь свой пыл, Мафусаилов. Может, будь ты на его месте, точно так же поступил бы. Нет. Не поступил бы. Тем более. Тебя-то мидмирцам дают. Подарок судьбы, мать твою. А они, возможно, умрут тут все. Или не все. Выпустят их. На волю. Каким-нибудь головорезам на съедение. Участь страшна. Безысходность пугает. А попрание солдатской чести - вызывает сухую жалость.
Не тебе судить. Оракул рассудит. А ты помолчи, Ильхам, помолчи. Не лезь. Много чести.
Желваками поиграл, подтягиваясь к надсмотрщику вместе с Иленсол и Муром.
- Азур, - прошептал, исподлобья глядя, - если Оракул разрешит отпустить.. сможешь их тут оставить? - кивнул на Марию, на Джейкоба, - Работу дать хоть какую. Пока комендантом являешься, - с надеждой посмотрел так. Не бросай их. Устроить бы. Не выживут. Девушка и калека. Без помощи квалифицированной он не выживет. А её такие вот лысые ублюдки в первой же яме кончат. Тут хоть дело будет. А потом, может, и получится..
Что получится?
Неизвестно. Хоть как-нибудь определиться. С будущим, гнилью покрытым.