Вдох. И еще один — морозный, холодящий трахею, легкие, словно вымораживая все естество внутри тебя. Пробирающийся все дальше внутрь, глубже, туда — где ты сам, где ты есть. И вот холод уже на сердце, цепляет его, дергает — и останавливает своими белыми руками, сжав, и не дав пропихнуть кровь еще раз. Ну, еще хотя бы одни вдо...
Закат. Ярко-алое солнце почти касается своим краем горизонта, окрашивая окружающий пейзаж в кроваво-красные оттенки, бликуя на металлическом доспехе, щите, и полуторном мече. Позади — медленно догорает старый каменный замок, и твой окровавленный сабатон вдавливает в грязную слякоть чью-то отрубленную голову...
Закат. Красный, как и цифры на табло — счетчике патронов. Число, банальное до очевидности — 1. Это значит, что с черного дула смертоносной штуки в твоих руках сорвется сугубо одни выстрел — и лишь тебе решать, в чью же голову он полетит. Дрожит оружие, перенимая дрожь со слабеющих рук. Страшно. Осторожно высовываешся из-за укрытия, пытаясь оценить окружение...
Закат. Маленький мальчик бежит по полю, покрытому цветами, размахивая тонким деревянным прутиком и сшибая соцветия, поднимая каждым взмахом в воздух тонны лепестков. Звонкий смех летит над полем, наполняя сердце счастьем. Кто же он? Взгляд задорных глаз в твою сторону: «Пап, пошли со мной!» Тянешь руку... Но черная рука с силой вдавливается в твою грудную клетку, откидыая тебя назад... В глазах мутнеет, и снова — рыцарь и разрешенный замок. Пытаешься поднять свой меч — и снова черная рука, несущая в себе неземной холод, врезается в грудь... Открыл глаза. За укрытием — двое, и одни уже заметил тебя. Вскинул оружие и с криком нажимает на спусковой крючок... У тебя есть считанные доли секунд, чтоб отпрянуть обратно... Но нет! Снова эта рука!
Открываешь глаза еще раз. Красный, как закатное солнце, луч бьет по широко распахнутым глазам. Мужик какой-то — обнимает и сильно сдавливает грудь. Смотрю на него непонимающим взглядом. Я спал? Спрашиваю: «Эй, ты чего делаешь, а?» Голос — словно не мой, хриплый, тихий. Как будто гортань говорить не хочет. Язык не слушается, словно подменили его. Ответ расслышать не успел — вздрогнула капсула, затряслась... Где я? Сознание словно нехотя восстанавливало последние события — черте-где, черте-что, но тут было холодно, и я предложил согреться... И да — тогда это было в космосе. А значит....
- НАРОД! - пытаюсь кричать, хотя получается не ахти, - мы либо падаем, либо у этой хрени есть двигатели! Если первое — то скоро гравитацию включат! Спасайся!
Отталкиваюсь от кучи, в которой и предложил согреваться, и лечу к углу капсулы. Сажусь прямо на холодный пол, прислоняясь спиной к стене и вытягивая ноги вперед. Жду, думаю — летим мы, или падаем.