Мексиканец, как оказалось, видимо, неожиданно для самого себя, угодивший своей предводительнице, тут же воспылал необычайной для него работоспособностью и желанием выделится среди прочей, медленно сбредающейся к месту события, стаи, воодушевлённо пнув, скорее для порядка, замычавшего в ответ смертного и, подхватив его под руки, не обращая внимания на тихие стоны, льющиеся меж растрескавшихся и скукожившихся от запёкшейся крови губ охотника, тут же поволок находку в центр небольшого подвала.
Негр, невольно дёрнувшийся и потупившийся под взглядом Арабеллы, наконец, осознав что от него требуют, поспешил реабилитироваться, успев, пока мексиканец волок тихо воющего и мычащего мужчину, сбегать в тёмный угол и вернутся с видавшим и лучшие дни стулом, водрузив его почти в центре подполья, на шатающиеся, но всё ещё держащиеся ножки, опасно треснувшие под грузом тела взваленного на седуху охотника. Негр и мексиканец, стоило только грязному заду охотника приземлится на стул, не сговариваясь, зашли к нему за спину и стали усердно связывать по рукам и ногам не весть откуда взявшимся широким скотчем.
До музыкального слуха Беллы, сквозь треск отрываемых от мотка серебристых полос, донеслась ещё одна, лишенная, казалось бы, какого-либо такта мелодия, столь тихая, что её практически невозможно было услышать. Тихий, но пронзительный, писк, то едва пробивавшийся сквозь шум шепота стаи, то вновь тонущий в нём и затихавший вовсе.