Тело казалось бездыханно рухнуло вниз. Паша даже не успел и глазом моргнуть, как Лилия уже лежала в не совсем естественной позе. Он смотрел на неё, на голову и те вроде большие глаза, которые смотрели то ли на него, то ли сквозь него. Пытался понять что не так в этих зрачках, в этих ресницах. В этом взгляде. Вроде как бездыханное тело куклы, что совсем не живой человек, взывало к тому, что сам Гарайкин называл состраданием. Парень подсел ближе. Еще секунду всматривался в эти необыкновенные глаза, в которых не мог увидеть ничего искусственного. Они были так реальны, так близки. Достаточно было просто притронуться, чтобы убедится в том, что все это происходит наяву. Неожиданно для самого себя, он взял Лилию, да положил так, чтобы тело её лежало не в полусогнутом состоянии неестественности, а ровно, да так, чтобы голова находилась у него на коленях.
Теперь, когда тело лежало ровно, а руки пересекались в районе живота, взгляд Лилии был направлен не на Пашу, а куда-то вверх. Если бы парень не был уверен в том, что там как и повсюду вокруг темнота, то можно было бы подумать, что девушка смотрит на небо. Очарованно и с явным восхищением. Что там она увидела бездонный колодец впечатлений от которых перехватывает дух. От которых рождается вдохновение и желание творить. Рука сама потянулась к щекам девушки. Нежно провел тыльной стороной ладони по нежной коже. Холодно. Сострадание. Именно это можно было бы прочитать во взгляде Гарайкина, если посмотреть на него. Этот весьма печальный взгляд сопровождался еле ощутимыми прикосновениями к Лилие. Это выглядело так, словно он ласкает любимую.
- Прости. - тихо прошептал Паша, и склонившись на куклой поцеловал её в губы.