И что он в ней видит, этот странный юноша? Что он способен прочитать в её лице заплаканном, в покрасневших глазах испуганно блестящих, затравленной жертвой, на своего спасителя глядящих?..
Обнаженной, выставленной на показ, чувствует себя девушка, вздыхает, ощущая разочарование горькое, страх, ужас и одновременно, стыд. Горький, неприятный, царапающий стыд.
Сумеет ли этот человек разглядеть блеск льдинок, фонтан ломаного стекла, мецающими каплями взлетающий ввысь, позорно украденную шоколадку в соседском универсаме? Услышит ли шелест глянцевого журнала, писк телефона, где вызывающе красные ноготки, лениво стучат по кнопкам, чтобы разрушить чьё-то благоденствие. Воющие гудки на линии. И запах цветочных духов перемешанный с запахом пота, жвачка «Дирол», зажёванная торопливо после очередной сигареты. Приторный вкус ненастоящей клубники, слабо перемешивающийся с запахом никотина, смолой и отчего-то с грязью кажется, разрухой и порчей одновременно. Старательно расчёсывает волосы Оксана перед зеркалом, блестящие пряди, собирая заколкой в виде бабочки, подводит глаза, силясь скрыть внутренний хаос.
Грязная, заплёванная комната прячется в душе, одна из многих, заперта крепким замком. Какой-то образ, скользит вяло на границе восприятия, забытый, родом из детства
…Жаркая кружка чая возносящая земляничным паром к потолку, бормочущее радио, унылым голосом диктора повествующее о погоде и прибавке к пенсии. Пирожное «Наполеон», вальяжно устроившееся на своей тарелке, толстое, гордое, очевидно вкусное. Оксана читает книгу, болтает ногами сидя на табуретке, хлебает макаронный суп, следуя за приключениями книжных героев. Кажется, троих ребят занесло в джунгли Марса, кажется…
У женщин много лиц, у любого человека много лиц.
Парадно выходная улыбка, кусачий оскал острых зубов, наносное равнодушие, притворная доброта, приторно-карамельное сочувствие, вялый, пропахший табаком цинизм, наигранная простота дешевой романтичности, скрытая злость, спрятанное раздражение... И так далее, и так далее. Лица, маски, ежедневный театр, тысячи ролей, миллион одёж ради одного, скрыть свою внутреннюю сущность. Защититься. Создать персональный кокон приватности, чтобы никто чужой, в душу не сумел влезть. И вот теперь, Оксана всего этого лишена, нелепая пижама, учащенное дыхание хриплое, страх. Говорят страх имеет омерзительный, узнаваемо кислый запах, выходит, она пропахла им вся...Туалетная вода, духи, нужна хоть какая-то ширма, как это страшно, оказаться в кругу света без своего привычного костюма.
А вдруг этот незнакомец не сумеет разглядеть в ней главного, или напротив, увидит слишком много?
Висок обдаёт тягучей болью. Слишком все неправильно, плохо…
…А тогда была книга, ложка, с крупными каплями жира и холодной макарониной в центре, мучным корабликом, лениво колыхающимся в бульонном пруду. Застывшая над глянцевой страницей Оксана, читала неторопливо, бормоча себе под нос, нарочно растягивая удовольствие.
Главные герои попали в ловушку, марсианский муравьиный лев создал для ребят мираж, и вместо синих роз, шагали юные космонавты прямо в пасть хищнику. Шуршали выдуманные джунгли, взлетали гигантские бабочки в фиолетовые небеса, а мурлыкающий хищник, терпеливо дожидался своего угощения
Оксана помнила то странное, ирреальное ощущение сопричастности. Предательства. Как будто она тоже шагала рядом, но при этом сохраняла молчание, желая увидеть тот роковой момент, когда трое детей, вдруг поймут, что они оказались в ловушке. Стыд. Маленькой Оксане, хлебающей свой остывший суп в ожидании сладкого десерта, было как-то очень противно от осознания того факта, что на самом деле в этой истории она болела за муравьиного льва, желая детишкам скорейшей смерти. Дети были самоуверенные, какие-то слишком счастливые, лакмусовые. Оксана ненавидела их в этот момент, маленьких наглых засранцев, с глупой улыбкой разгуливающих по чужой планете, тогда как ей самой завтра придётся идти в школу и учить скучные уроки, возвращаться в тёмную квартиру, качаться одиноко на ржавой качеле...
Ребятишки были слишком счастливыми, беззаботными, инфантильными. Они не знали трудностей, они могли позволить себе быть добрыми, а потому их следовало наказать, этих непрошенных, глупых крысят! Оксана жадно ждала кровавой развязки – главные герои пока не знали о предстоящей западне, и беззаботно чирикали на своих страницах. Оксана знала, и молчаливо ждала, надеясь что светлую девочку, слишком красивую, слишком хорошую, марсианский лев сожрёт первой. Вцепится ей в ногу, вырвет клок мяса, возможно сдерет загнутыми когтями скальп, - чтобы это прекрасное бледное личико, изображенное на странице 85, исказилось вдруг агонией, мукой, ужасом...Скорее!
И стыдно, и горько, и здорово, и противно одновременно.
Развязку она так и не запомнила, впрочем в духе детской книжки, скорее всего, главные герои отделались лёгким испугом. Оксана тоже сейчас напугана и если сравнивать её эмоции в физических величинах, то страх девушки потянет несколько килограммов, или быть может даже, на пару тонн. Испуг был далеко не лёгким, он был чугунным. Ведь Оксана тоже оказалась в ловушке, и марсианские львы прячутся за каждым кустом. Её несёт в своих лапах какой-то человек. И рядом с ней нет верных друзей. Оксана совсем одна. Не добрая, не хорошая. И одна.