– Хорошее оружие, герольд, – буркнул Стирр через плечо, убирая болт-пистолет обратно в нагрудную кобуру и перехватывая “Карающую длань” двумя руками. – Когда тебя убьют, можно я заберу его себе?
Старый Волк чувствовал, что атака отбита, но все равно еще почти пять секунд внимательно изучал край посадочной площадки, поводя стволом тяжелого болтера из стороны в сторону. Они, все же, не в той ситуации, в которой можно позволить себе быть расслабленным или беспечным. Не полагаться же снова на слуг Омниссии, не сумевших даже безопасность одного из своих обеспечить.
– Хватит копаться в чужих потрохах, Кровавая пасть. Принеси-ка мне тело с головой, – зычно гаркнул “Вороний глаз” перемазанному в крови товарищу, когда стало понятно, что посягать на их жизни никто не собирается. По крайней мере, немедленно.
Подняв брошенный в пылу схватки болтер, Стирр аккуратно протер его краем накинутой на плечи волчьей шкуры, негромко прочитал литанию благодарности и попросил у гордого и благородного оружия прощения за вынужденное падение. Он будто бы случайно выбрал самую длинную версию литании, дольше обычного подбирал слова для успокоения машинного духа, но задумался над собственным поведением только тогда, когда решил, что ему прямо-таки необходимо перезарядить все оружие. Задумался и мрачно усмехнулся, чуть качая головой над неприятной, но от этого не менее очевидной истиной. Он просто не хотел идти к тому, что осталось от Терроса. Не хотел смотреть на убитого собственной рукой брата. Не хотел, потому что чувствовал, что не справился. Чувствовал, что виноват. Снова.
– Ты живешь слишком долго, старый дурак, – тихо и зло пробурчал “Вороний глаз” в выключенный микрофон, через силу шагая к куче обгорелого керамита и обожженного мяса, еще недавно бывшей “Серебряным черепом”. – Ты стал слабым, медлительным и сентиментальным.
Разорванный на части труп рукописца выглядел откровенно отталкивающе, но ни для самого Стирра, ни, тем более, для “Кровавой пасти”, в чьих зубах был зажат измочаленный безрукий твист, за которым по земле стелился размотавшийся клубок кишок, вид мертвого тела, пусть даже тела другого астартес, не был в новинку. Не лучшая смерть для славного воина, но не что-то, способное вывести из равновесия само по себе. И тем неприятнее был гложущий нутро яд вины, единственным антидотом от которого, как знал старый Волк, были отобранные у врагов жизни. Жизни, до которых в рамках дипломатической миссии добраться будет не так уж и просто.
Поборов навязчивое желание отстегнуть шлем, длинный коготь пинками раскидал в стороны то, что осталось от мутантов, освобождая от груза мертвой вражеской плоти самый большой кусок Терроса, к которому крепилось то, что раньше было его головой. Он не то, чтобы хорошо представлял себе, какую часть тела надо сохранить для извлечения прогеноидов, но безрукий и безногий торс казался самым правдоподобным предположением.
– Твой дозор завершен, брат, – прогудел он торжественно и мрачно, поднимая труп так аккуратно и уважительно, как это только было возможно в данной ситуации. – Если очутишься в пиршественном зале Волчьего короля, ищи мою бывшую стаю и Скегги “Краснорукого”. Его тоже бомбист, которого я не успел вовремя очередью срезать, забрал. И выбирай место около камина, ибо вечная ночь темна и холодна. Прощай и не держи зла, брат.
Проводив “Серебряного черепа” в послежизнь, Стирр планировал отнести все относительно целые его части в челнок, но прозвучавший в ухе голос второй полностью живой половины их миссии быстро вернул его к реальности, в которой кто-то мог не получать информацию о его состоянии напрямую от духов “Бастиона”.
– Я в порядке, леди-инквизитор, – все так же мрачно отозвался “Вороний глаз”. – Я уже сказал все, что хотел, и готов отправляться, как только завершу перенос тела брата Терроса на борт. Это может занять какое-то время. Если вам нужен мутант с нетронутой головой, возьмите того, которого “Кровавая пасть” с собой таскает. Он не кусается.
– А ты, герольд, запомни и передай своему господину: того шута, который в этой дыре за безопасность отвечает, лучше лоботомировать, – практически без паузы продолжил длинный коготь с еле заметным раздражением в голосе, означавшим, что чьи-то руки скоро могут отделиться от тела и стать импровизированным оружием ближнего боя. – Пусть, хотя бы, в виде сервитора пользу приносит. Ему мозги все равно ни к чем; он ими и пользоваться то не умеет.