– Засада, – рявкнул Стирр еще до того, как воняющие как тысяча сточных канав противники появились над краем посадочной площадки, но почувствовавший скорую битву "Бастион Эрика пожирателя звезд" начал движение даже раньше. Чем, впрочем, не желая того, подвел старого волка.
Будь “Вороний глаз” со своей стаей или же с братьями по караулу смерти, он положился бы на инстинкты и интуицию, которые были единственно верными советчиками в бою, оставив командование вожаку и будучи уверенным в том, что каждая из частей отряда будет работать как идеально подогнанная деталь часового механизма. В этом случае можно было бы довериться решению “бастиона”, и спокойно отступать к центру площадки, поливая врага огнем тяжелого болтера, но, к сожалению, ситуация сейчас была несколько иной. А точнее совсем иной. Вместо братьев он оказался в компании неразговорчивого “Серебряного черепа”, полудюжины скитариев, чья лояльность еще не была подтверждена, и леди-инквизитора, которая пусть и показала себя чрезвычайно разумной и рассудительной женщиной, даже в силовой броне все равно оставалась простым человеком. Существом очень хрупким по сравнению с теми ужасами, которая вселенная могла кинуть им в лицо.
Леди Кемерин могла быть прекрасным воином и командиром, но Стирр пока не чувствовал ее, как члена стаи, не был уверен, что у нее достаточно боевого опыта, а духи его доспеха не чувствовали духов ее, так что ему даже пришлось обернуться через плечо, дабы увидеть ее глазами. И это после того, как он уже потратил почти полсекунды на остановку уже начавшегося разворота в сторону врагов, который и начал рвущийся в драку древний машинный дух.
– В центр площадки, – гаркнул “Вороний глаз” перекрикивая громовые раскаты и тыкая пальцем правой руки в сторону отряда логоса, который после некоторых размышлений таки был причислен к союзникам. – Спина к спине! Прикрыть инквизитора!
К сожалению, все эти ненужные нормальному брату караула смерти и тем более члену одной из великих стай действия отняли у него слишком много времени, и уже перехватывая “Карающую длань” двумя руками, Стирр понимал, что не успевает. Совсем не упевает. Наверное, это вот и называют старостью. С другой стороны, у каждого старого картежника в рукаве всегда припрятан туз, и его весил восемь центнеров, мог играючи перекусить стальную трубу, и особой тягой к лишним раздумьям и беспокойству не страдал даже в то время, когда был полностью жив.
...
Боевые энграммы, подстегнутые электрическими хлыстами кортикальных со-процессоров заполнили разум “Кровавой пасти” за доли секунды, будя спящие где-то внутри него ошметки зверя, которым он был при жизни, и которым становился, когда надо было порвать кого-нибудь на части. Он был быстр и раньше, а сейчас, получив не знающее усталости и боли тело, и вовсе двигался со скоростью и грацией, настолько же пугающими, насколько и прекрасными. Двуногий волк еще только закончил гасить странный паразитный поворот и бесконечно медленно, как муха, увязшая в смоле, поднимал верхнюю лапу, а громадная машина из плоти и адаманта уже стояла между ним и плохо пахнущей добычей.
Механические глаза “Кровавой пасти” вспыхнули холодным огнем боевого режима, лезвия на загривке с тихим шелестом встали дыбом, а из глотки вырвался протяжный, леденящий кровь охотничий вой, подобного которму мир-кузня не слышал уже многие тысячи лет, а может быть и вообще никогда. Он снова жил, снова охотился, снова мог убивать и, пусть это длилось лишь те несколько минут, пока была жива добыча, он не роптал. Во-первых, потому что не умел, а во-вторых, потому что и этих минут вполне хватало. Он, в конце концов, тоже был старым и уставшим от всего и вся.