Гирлим двигался вторым. Сзади мягко шелестели хорошо смазанные колёса кареты. Пока тянулся серый городской пейзаж, он задумлся. Задумался об этом путешествии. О том, что, видимо, волей Богов ему выпал такой редкий шанс - и он просто не имел права его упустить. Понемногу мир вокруг стал приобретать более привычные для его глаз очертания - серый камень сменился зелёной листвой, а покосившиеся от времени здания - красивыми и ровными древесными стволами. Даже воздух, казалось, здесь был другим. Он вдохнул полной грудью.
Гнедой конь неторопливо рысил вслед за собратом, казалось, не чувствуя ни своего седока ни сумок. Час шёл за часом, Тэв успел за это время покататься на трёх лошадях, а упрямый жеребчик спокойно вёз шамана. Он не отличался резвостью почтовых рысаков, но упрямство и немалая выносливость позволяли ему преодолевать километр за километром, не чувствуя особенной усталости.
Далеко позади осталось озеро. Картины природы, кажущиеся одинаковыми городскому жителю, выглядели совершенно непохожими для обитателя лесов. По мере удаления от столицы, природа меняла свой облик, становилась старше и величественней. Стало значительно меньше мусора.
Из умиротворённого спокойствия старика вырвал голос Греты, требовавший привала под предлогом их же, провожатых, слабости. Впрочем, надо было дать отдых лошадям, и потому Гирлим не возражал. Устали кони, устала принцесса, нянька, и, наверняка, не чувствовали себя слишком бодрыми и его спутники. Сам же шаман практически не утомился: пешее паломничество по капищам материка было куда труднее, чем неторопливая прогулка по хорошей дороге, путь и в жёстком казёном седле. Единстенное серьёзное неудобство доставляло пекучее солнце, от которого не спасал капюшон плаща, даже смоченный водой. Так что привал на пару часов лишним не был бы.