Падший смотрел на Хьенну почти с ненавистью. Гордый, свободолюбивый, он не выносил, когда за него хотели принять решение. Охотница била по больному: сейчас её положение было куда более выгодным, чем его. А уж о сделке с Люцием и вовсе вспоминать не хотелось...
- НЕ РЕШАЙ ЗА МЕНЯ, ХЬЕННА! - прорычал Аластэл, и пламя с его ладоней ударило по ненавистным знакам. Он отступил на шаг назад, отталкивая уже протянутую к знакам на его шее руку девушки:
- Не твоё дело, как и ради чего я живу! Мне смешно слышать такое от фанатички! Мне не нужна твоя помощь!
Ангел пошатнулся. Его лицо исказила гримаса боли.
- Нет... Ни он, ни ты, ни кто-либо ещё... не сделает выбор за меня!
Музыкант рухнул на колени, обхватив голову руками.
Боль...
Но... Как она смеет насмехаться над ним?! Ярость, захлестнувшая Аластэла, была столь велика, что мучения отступили, а крики Люция теперь доносились откуда-то издалека.
Рык падшего потряс руины: обхватив рога ладонями, он резко потянул их вниз и в стороны. Перья на его крыльях замерцали, постепенно светлея; когти и клыки начали уменьшаться, а радужки широко разверстых глаз приобрели свой обычный цвет. Аластэл активно сопротивлялся Люциферу, надеясь, что влияние знаков достаточно ослабило его. Раздался мерзкий хруст - рога от самого основания покрывались трещинами.
Падший, задыхаясь, снова заговорил - свои голосом, не голосом Люция:
- Скорее! Девочка, какого демона ты ещё дожидаешься! Активируй их!