Торин открыл глаза и тут же встал на ноги. По-дварфийски тихо. То есть, с лязгом брони, скрипом снаряжения и традиционным "мать вашу". Было прохладно и довольно темно, но глаза дварфов привычно видели в темноте. Он прислонил топор к дереву, достал из мешка трубочку и не торопясь, тщательно и со вкусом набил ее табаком. Утрамбовал. Потянулся за лучиной из костра и раскурил трубку, испустив клубы ароматного дыма. Прокашлялся и сплюнул в кусты. Потом подхватил топор и принялся тихо, то есть, с хрустом, лязгом и редкими чертыханиями наворачивать круги вокруг лагеря, вдыхая дым, нет, наслаждаясь процессом, поглядывая на непривычные звезды, далекие и холодные и такое высокое, недоброе небо. Сколько ни жил почтенный Торин Оукенхед среди людей и эльфов, сколько ни исходил дорог под солнцем и луной, до сих пор высокое ночное небо было ему не в новинку и не в диковинку, но чувствовать себя спокойно под взглядами миллионов холдных глазок он не мог.
- Выпить бы... - сказал себе бородач, потом сам же и ответил:
- Так нельзя же на посту...