Узрев реку во всем ее величии и красоте, Огхук замер. Казалось, у урука даже перехватило дыхание от всей силы этого зрелища. Шаман просто стоял и смотрел, как могучие потоки воды смывают со своего пути все противостоящее реке. Какими же маленьким и несуразным казался сам себе шаман сейчас - ведь он был чем-то вроде песчинки для этой реки, песчинки, которую она бы смыла и не заметила. Шаман оглянулся и посмотрел на лес. Таинственный Фангорн, таивгий в себе множество секретов. Огхук почти физически ощущал его старость, но Лес уже доказал, что старость отнюдь не означает дряхлость. Недвижимый и замкнутый, он таил - да и таит - в себе силы, которым не смог противостоять даже Белый Волшебник. Эта сила и пугала, и манила шамана не меньше, чем река, обещавшая собой движение и обновление...
Прервав эту мысль усилием воли, урук-хай нахмурился. Да что с ним, Балрог побери, такое?! Раскис так, что того и глядишь сейчас разревется, как хай, просящий о милосердии. Но ему, отродью орков и людей, никогда небудет прощения или милосердия. Пусть Огхук и не слишком долго жил на этом свете, одну истину он уже успел усвоить - ничто не проливается так легко и не запоминается так надолго, как кровь. Эти хай, люди, даже друг другу не могут простить пролитой крови - достаточно вспомнить кровную вражду Рохана и Дунланда, коей в свое время воспользовался Саруман - что же говорить о том, в чьих жилах течет кровь орков? Саруман погиб, Красное Око - божество орков - низвержено, и сейчас победоносные отряды людей выслеживают и уничтожают каждого орка или урук-хая, который попадется им на глаза.
От злости из уст урук-хая вырвался глухой, гортанный рык. Всем воинам Белой Длани ставили этот рык, чтобы боевой клич Изенгарда сковывал врагам сердца. Изенгардец невольно вспомнил, как он старался, чтобы его рык был особенно жуток, так чтобы услышавший его орк или хай в ужасе бы бежали наутек - и рык злости перешел в горький смех... Шаман смеялся над собой со всей своей наивностью. Как же он был тогда глуп!
Отсмеявшись, Огхук ощутил себя таким уставшим, будто бы он пробежал дневной марш-бросок, а не спал буквально несколько часов назад. Шаман снова нахмурился, и на сей раз не удержал язык за зубами:
- Создатель, да что со мной такое?! Где это видано, чтобы урук-хай хирел от своих мыслей, становясь беспомощнее слабейшего из хаев?! Да кто мы вообще такие?! Для чего ты привел в этот мир мой народ, народ урук-хаев?! - воззвал шаман и, ощутив себя полностью обессиленным, оперся о ближайший ствол, глядя на то, как переливаются под солнцем волны на реке. Шаман то ли отдыхал, хотя сил у него должно было быть еще на недельный переход, то ли просто чего-то ждал.