Словно безумная Алиса, что рвется из кроличьей норы по встречной полосе, Никки несется вверх по лестнице. Как коридор превратился в головокружительную череду площадок и пролетов? Рэй об этом просто не задумывается.
Прокисшие носки скользят по ржавому металлу, пальцы срываются с перилл. Бежит, спотыкается. Только вперед - не смотреть по сторонам. На стенах, вместо банок с вареньем экспонаты кунсткамеры, первобытный ужас в трехлитровой таре. Просто бежать вперед и вверх, пока лестница внезапно не обрывается в небо.
Тяжелые, набрякшие дождем тучи с кинематографической скоростью несутся на север.
Все те же рулоны, как перекати-поле, оставляя за собой белые дорожки, ползут по крыше, не обращая внимания на направление ветра.
Ненормальная, узкая и бесконечно длинная крыша, уходит вдаль. Но, как бы далеко не находился от Никки ее край, она видит в мельчайших деталях обнаженную фигурку на дальнем ее конце.
Мягкий изгиб рук, точеная талия, эти бедра, эта кожа, по которой столько раз скользили губы и язык...
Марта оборачивается, буквально на секунду и делает шаг с крыши...
Звук исчезает, словно кто-то вырубил колонки...
Над краем крыши медленно встает ослепительное солнце....
Никки рывком садится на кровати.