Трупы… Лежали, мертвые, недвижные, молчаливые. Они смотрели сквозь свои бледные веки во тьму пустоты, в которую угодили. Они покорно сложили свои руки на груди, бессильные шевельнуться, неспособные воспротивиться и попытаться спасти себя…
Я лежал прямо рядом с ними, затаившись, стараясь никак не выдать то, что проснулся, но при этом исподтишка подглядывая за упырицей. И за мертвецами. Спящие дышали намного реже, но мне никак не удавалось успокоить себя. Я пытался сдержать свою худую грудь, но та непослушно поднималась с каждым вздохом, стараясь изо всех сил подставить меня.
В голове крутился водоворот мыслей, постоянно прилетавших туда в панике и постоянно отстраняемых другими, еще более жуткими и пугающими догадками – и так без конца. Упыриха. Высасывает кровь. А я прямо у нее в логове, лежу на ее кровати. Рядом с трупами, которых она же и убила. Посреди Хмурчакова леса, где не было ни единой живой души… Упыриха. Но такая красивая... Это было несправедливо! Почему свадьбу я должен был сыграть с мешком картошки, одетым в сарафан, а самая что ни на есть прекрасная девушка жила посреди этого треклятого леса? И пила кровь людей. Почему?.. Почему нельзя им было поменяться местами? Почему все против меня в этом мире, а?..
«Хватит ныть, Вранек! Думай, думай – тебе надо выжить, дубина!» - говорил мне внутренний голос, и я очень нескоро сумел прислушаться к нему. Образ девушки заворожил меня – тонкие изящные пальчики, что аккуратно перекладывали таблички, вдумчивый взгляд и… невероятное спокойствие. От нее прямо веяло этим спокойствием, будто ветром. И если бы не трупы, что самым равнодушным способом из существующих напоминали мне об опасности, то я бы так себе и спал дальше, ни о чем не тревожась…
И все-таки, мне не хотелось считать ее такой уж жуткой. Бояться – да, можно было, но уж точно не ненавидеть. Может, она не собиралась меня убивать? Ведь точно, собиралась бы – уже закончилась бы моя история. А ежели она была не голодна и собиралась меня высосать потом, то я проснулся б связанным. Или упыриха собиралась меня удержать иным способом?..
Ну тогда пытаться удрать точно не имело смысла. Потому что иной способ сработает.
Может, и вправду ничего плохого она не намеревалась сделать… И, судя по запаху, намеревалась сделать только хорошее – а я совсем был не против этого хорошего. В таком случае, не стоило ее лишний раз сердить.
Вдруг Лилианна хорошая?.. Просто упыриха, бывает же. Высасывает кровь из плохих людей, а заблудшим мальчикам варит уху и показывает дорогу из леса. Добрый вурдалак. А почему нет? В эту чушь мне сейчас очень хотелось верить… и я верил. Очень боязливо, с опаской, но верил, потому что ничего больше мне не оставалось. А еще потому что она ну никак не походила на жуткого и отвратительного упыря, которого я вчера пытался отыскать в погребе.
Да и Шмуль совсем успокоилась…
А еще у нее была эта штука в руках. И поначалу я даже очень обрадовался, догадавшись, что это было нечто похожее на мои таблички, только гораздо удобнее. А потом расстроился…
Ведь это означало, что она тоже считала – копила свои пожитки, будто очередной бродарец, и жирела на них годами. Ну… жирела, говоря непрямым языком, конечно. Но что тогда ей было считать? Трупы?.. Зачем?..
Хотя, может, мертвых и стоило считать – они ж ведь были живыми когда-то. А так, высосешь десяток другой и забудешь уже сколько душ погубил… Хорошая она была все-таки, старалась запомнить их всех, наверное.
Но, как бы то ни было, время, пусть и не спеша, но тянулось, а уха заманчиво теребила мои ноздри, которым с невероятной силой завидовал мой живот, урча и булькая не хуже, чем вода в котле.
Пролежав неизвестно сколько в темном углу и тишине, нарушаемой лишь потрескиванием дров, да шуршанием загадочных пластинок, я решил «проснуться» для Лилианны.
Неуверенно пошевелился, а потом медленно, чтобы ненароком не вызвать недовольства, сел на кровати и легонько кашлянул:
- Я не помню, представился ли. Меня звать Вранек Штепан… - и тут я осекся, вовремя вспомнив, что не хотел никому говорить свое настоящее имя. Чтобы потом родня найти не смогла. Нервозно оглянувшись, я выбрал первое, что попалось на глаза, и спешно поправился:
- Вранек Штепан Шмуль.
Но затем я понял свою ошибку, потому что теперь стоило представить саму псину, и не нашел ничего лучше, кроме как:
- А ее звать Мащька.
Чувствуя серьезную опасность продолжать эту тему для беседы, я поторопился ее сменить:
- Я хотел спросить, если позволите… А это обязательно? – покосился я на участливых мертвецов. А потом вовремя опомнился: - Нет-нет-нет! Я ничего не имею против того, что Вы… что с ними случилось. Это совсем не мой огород. Просто… как бы… Вы храните их, да?.. А в этой штуке считаете, так?