Отдав верхнюю одежду гардеробщикам, Остин поднялся по широкой лестнице на второй этаж. На украшенной фигурными колоннами площадке лестницы (она, двумя дугами извиваясь вокруг холла, вела выше, на третий и четвёртый), стоял массивный китаец с мясистым, щекастым лицом, с зализанными назад волосами, в чёрном чаншане. Этот тип людей Остин Рейнольдс хорошо знал: профессиональные гангстеры, и не дворовая шелупонь, подобная шаньдунцу Ван Юю или «патриоту» Цао Хуэю, а люди, своего в этой жизни уже добившиеся, не один труп оставивший на дне Хуанпу, не один десятой обойм патронов выпустившие по врагам своего босса. И сейчас — устроившиеся на тёплое место под боком у самого Ду Юэшэна: безопасно, надёжно, прибыльно — звучит почти как рекламный слоган для вклада в банке.
Китаец стоял, заложив правую ладонь между пуговицами на груди чаншана. Завидев поднимающегося по лестнице детектива, он дождался, пока Остин поднимется на второй этаж, затем почтительно, но без особого подобострастия склонил голову и указал раскрытой ладонью на широкий дверной проём, ведущий в освещённый ярким электрическим светом зал. Остин проследовал по указанному направлению.
Зал, выдержанный в эклектическом стиле, сочетающий резные китайские орнаменты по ореховым панелям, которыми были отделаны стены, и модерновые люстры, заливающие зал тёплым жёлтым светом, был заполнен народом — как азиатами, так и белыми, кто сидящими за столиками и на диванчиках, кто собиравшимися группками и общавшимися между собой. По залу ходили официанты с подносами с бокалами шампанского. Несмотря на прохладную погоду, открыты были двери просторных балконов, нависающих над бамбуковым садом. Никакого Ду Юэшэна в округе видно не было, равно как никто не спешил и подбегать к Остину, ведя его на встречу с королём шанхайской мафии. На Остина внимания пока никто не обращал.
Инспектор огляделся по сторонам и заметил знакомое лицо — ну конечно, Таунсенд! Стоит с бокалом шампанского у колонны, с доброжелательной улыбкой разговаривает о чём-то с другим европейцем, в белом двубортном костюме, лысеватым, с импозантными тараканьими усами. Тараканище засмеялся в ответ на какую-то реплику Таунсенда, затрясся всем телом, чуть ли не опрокинув шампанское на костюм. Таунсенд продолжал увлечённо о чём-то рассказывать своему собеседнику, жестикулируя кистью левой руки. Собеседник умоляюще махал рукой, прекрати смешить, мол.
Остин перевёл взгляд в другой конец зала. Незнакомые, всё незнакомые и незнакомые лица, а вот и знакомое, да и важное какое, — Фредерик Уэрнхэм Джеррард, комиссар Шанхайской муниципальной полиции, в компании некого азиата (китайца? японца?) и, отодвинув рукой тяжёлую портьеру, закрывающую выход на балкон, вышел на свежий воздух.
И сразу же, рядом с ним, обнаружился ещё один — старый знакомый, капитан Чжао Яобан, тот самый, с усиками под Гитлера, из Бюро по борьбе с опиумом, с которым Остин встречался позавчера, в кафе «Бьянки» на Нанкин-роад. Этот совершенно один, как бы невзначай проходит мимо портьеры, останавливается, встаёт к портьере спиной, обводит зал взглядом, кажется, ещё не замечая Остина, и тут оборачивается на громкий английский возглас, на который оборачиваются и все присутствующие, включая и Остина:
— Господин Ду обещал интервью лично мне! — Остин оглянулся. В проходе, через который минуту назад зашёл он сам, появилась низкорослая и не очень привлекательная мулатка лет тридцати-сорока в вечернем платье. Пальцы рук дамы были украшены множеством аляповатых по-цыгански выглядящих перстней, а в ушах висели серьги, диаметр которых вполне позволял использовать их и как браслеты, которые, кстати, тоже украшали запястья дамы. Дама обращалась к русоволосому молодому человеку-европейцу в дорогом костюме, поспешающему за ней.
— Мисс Джонсон! — поспешал за ней молодой человек. — Господин Ду очень строг в назначении встреч, никаких отклонений от заявки он не допускает!
— Но это же не моя вина! — возмущённо воскликнула дама, останавливаясь в середине зала и поднимая возмущённый взгляд на своего спутника. О том, чтобы говорить потише, она, похоже, не заботилась ни капли.