...свой рассказ, где-то сбивчивый, где-то скрупулезно-точный, "Тянчжунь" закончил спустя 34 минуты. Ровно. Поглядывать на наручные часы он начал к концу некоего срока все чаще и чаще, что не могло не сказаться на скомканности интервью. По самому японцу тоже было видно, что ему ужасно неудобно оставлять дело в таком состоянии, но и довести его до ума прямо сейчас он тоже не может.
- Ах, я так виноват перед вами, госпожа Лян, но мне уже нужно уходить.
Джулия уже поднялась, отвешивая японцу вежливый поклон со словами благодарности за потраченное время, но замерла, увидев, что тот еще что-то собирается сказать.
Финансовый консультант немного неловко привстал из-за стула, но в какой-то нерешительности остановился на пол-пути и в итоге, сменив центр тяжести, оперся руками о стол и немного склонился в сторону собеседницы.
- Послушайте, я понимаю, что довел все до абсурда своим упорством вначале... и вот, времени нам и не хватило. Послушайте, милая Джулия... вы не могли бы встретиться со мной еще раз, буквально через несколько часов сегодня же? Я очень-очень постараюсь выкроить еще хотя бы полчаса в промежутке между моими бизнес-встречами. Дело в том, что этого важного клиента моего банка я упустить не могу, так как это важно и для банка, и для... консульства тоже... скажу по секрету - быть может мне удастся даже узнать что-то и о ходе расследования нашей полиции. Тогда и ваше интервью расцветет новыми красками, да и кто знает, быть может вместе нам удастся составить такую картину событий, что покажет всем в Китае и Японии - мир реален! Мир желанен!
Свою спонтанную речь "Тянчжунь" окончил довольно страстно, хоть при этом и тихо, словно боясь, что его кто-то услышит. В этом был какой-то свой смысл, особенно учитывая то, какие детали поведал Лян Чуньгэ в своем рассказе этот взволнованный и все-таки педантичный японец.
А говорил он о многом таком, о чем обычно в Китае услышать было затруднительно. Наверно, повествование можно было бы назвать искренним, и тут наверняка сказалось то, что в журналистке "Тянчжунь" видел в первую очередь товарища по несчастью, а не человека с блокнотом и ручкой.
Он рассказал о двойственной природе японского милитаризма, о его двух враждующих меж собой крыльях - флоте и армии, которые никак не могут поделить меж собой негласное главенство, но которые неизменно тянут страну в пропасть агрессии. Он поведал о склонности к авантюризму и тех и других, а так же и о том, что те, кто устроили теракт - были крайне хорошо осведомлены о таких сторонах японской военной структуры. Покажи палочку, кинь её - и собака побежит. Дай только повод, а лишний крейсер в Императорском флоте найдется... И все-таки в Японии все еще живы, однако, разумные люди, понимающие, что плохой мир гораздо лучше доброй драки (это доказывалось и официальной позицией консульства Японии, заявившего о несогласованности действий флота с верховным руководством Империи). Именно сейчас, заканчивал рвано "Тянчжунь", этим мирным людям просто необходимо проявить чудеса консолидированности для того, чтобы суметь не допустить войны.
По отдельности подобные изречения могли бы показаться едва ли не конспирологическими, так как "Тянчжунь" ничуть не жалел масштабных эпитетов во время своего рассказа, и тем не менее не поверить японцу тоже было сложно - он очень проникновенно вмешивал в такое мудреное полотно узор своего видения произошедшего в Амбассадоре. В словах финансового консультанта баллрум расцветал красками мужества кооперирующихся друг с другом людей разных профессий и национальностей, совместно ищущих пути к спасению, по мере сил своих противостоящих бандитам, помогающих друг другу... Он говорил с немного наивным видом, в мечтательных порывах, сильно контрастирующих с серьезностью его переходов к эпизодам про гео-политику. Было видно, что он очень хочет верить в то, что не было (и нет?) безразличия, сковывающего члены ужаса, стремления выжить за счет других - а была (и есть?) взаимовыручка миролюбивых людей, оказавшихся в невинном месте в дурное время. Аллюзии на весь Шанхай в суровой и готовой взорваться международной обстановке тут так и напрашивались, но все же гость редакции всякий раз оставлял Джулии простор для домыслов, специально ли, случайно ли...
Он не обращал внимания на то, что глаза журналистки стали совершенно круглыми от удивления, и она едва успевала заинтересованно кивать головой и вставлять ободряющие замечания. Джулия никак не могла для себя решить - то ли японец - фанатичный пацифист, пылающий праведным огнем интернациональной коммунистической идеи, то ли умелый талантливый провокатор, цепляющий наживку на крючок, чтобы вытянуть более крупную рыбу.
Поэтому - тяжело было понять, что именно хотел сказать разволновавшийся интервьюируемый - и от того, что ему явно не хватало времени, которое он так ценил, и от того, что в его устах история приобретала очень уже широкий размах.
Так или иначе, сейчас он стоял прямо напротив Джулии, чуть склонившись вперед и словно слегка нависая над ней, но без всякого напряжения - а напротив, с несколько смущенным видом, вопрошая уже одними лишь глазами.
Глазами, в глубине которых все еще горел странный огонек азарта.
Джулия колебалась. С одной стороны журналистская жилка не позволяла есть упустить такого разговорчивого гостя, с другой - он вещал такие странные вещи, что неизвестно, можно ли это вообще печатать. С третьей стороны, после разговора с инспектором Остином , она чувствовала некоторую настороженность. Вполне вероятным может оказаться, что сей теракт спровоцирован и некими японскими деятелями. В таком случае, жизнь Чуньгэ может вновь оказаться под угрозой. И кроме того, у неё сегодня вечером уже была запланирована встреча.
После кратких колебаний, выразившихся в вежливой улыбке и приличествующем случаю поклоне, Джулия ответила:
- Я непременно извещу Чена о том, что вы желаете с ним поговорить. Сделаем вот что - я напишу ему записку и положу на его стол. Он обязательно прочтёт её. А еще я скажу охраннику и Гао, что вы ждете звонка Чена, - она взяла карандаш и, вырвав листок из блокнота, начеркала:
"Чен, тебя требует финансовый консультант, некий японец Тяньчжун. Позвони ему, как только сможешь. Я собираюсь встретиться с ним еще раз, он обещает ворох новостей. "
Звонко процокав каблучками по полу, она подошла к столу Чена, прикрепила кнопкой записку на видное место и вернулась к гостю
- Таким образом, господин Тяньчжун, Чен обязательно узнает о вашем визите, даже если меня не будет на месте. Что касается встречи, - она сосредоточенно нахмурила тонкие изогнутые брови, - У меня вечером уже назначены некоторые дела, но я для вас я непременно найду свободное время. Если вы являетесь членом Французского спортивного клуба, можно было бы встретиться там, - она назвала время за полчаса до намеченного чаепития с капитаном Жерарденом. - Если же вас это не устроит, приходите снова в редакцию, только чуть пораньше, возможно и Чен к тому времени возвратится, как говорится, ИССЭКИНИТЁ - один камень — две птицы. Или вы хотите предложить другое место?