Помрачнел внезапно. Но не хмурился, не куксился – лицо такое же бесстрастное, каким и было.
- Требуют, Пэнь, требуют. Им сейчас любой вшивый пёс сгодится, который с оружием в руках по «Амбассадору» бегал и кричал о «свободе» и «мести». Нам не нужны проблемы, умник, и именно поэтому мы тебя отдадим. И тебя, и твоих товарищей. Герои, тьфу. Вас, таких героев, с радостью на алтарь бросят, потому что на чаше весов покоится зыбкий мир в Шанхае.
Впрочем, чего это я? Можешь не говорить ничего, это твоё законное право, черт возьми. Демократия, все дела. Но знай, что соучастие в убийстве подданных не только Японии, но и твоих, китайских сограждан тебе обеспечено.
Плюс, имя Марио Фалаччи тебе о чем-нибудь говорит? Тот самый, которого твой шеф прикончил вечером двадцать второго числа. Или.. может быть, это ты его прикончил, а Ли Сю стоял и наблюдал за твоей работой? Может, он тебя так проверял, - присматривался к твоему характеру, стараясь понять, не дрогнет ли рука в «Амбассадоре», если что? Свидетели у меня есть, и тебя там точно видели, опознают. Дальше дело за малым. Не найдем Ли Сю – значит, не сможем узнать правду. Не узнаем правду – будем действовать согласно логике. Зачем начальнику марать руки, если есть маленькая пешка? Следовательно, ты всё-таки убил человека, Пэнь. И никто тебе сесть не даст – не японцы, так мы тебя вздернем.
Так что давай, Пэнь. Молчи, пользуйся своим гражданским правом.
Охранника позвал. Велел проводить. А перед этим попросил дать заключенному Яо Пэню больше времени думать над дачей показаний – во сне, вестимо, плохо думается, значит заключенный должен меньше спать. Чтобы думалось еще лучше – он не должен спать вовсе.
Теперь у нас третий подозреваемый, предпоследний и самый, наверное, серьезный. Цао Хуэй. Он у нас борется за свободу Китая от иноземных захватчиков? Пучит глаза, пускает слюни?
Привести. В душевую. Без каких-либо вопросов, без всяких там представлений, смелых запугиваний.
Принести стул металлический. Приковать руки и ноги. Два охранника – один держит спинку под наклоном, а второй включает воду. Струя холодная бьет в лицо, вода забивается в нос, булькает во рту, заключенный жмурится, плюется, фыркает, пытается кричать, дергается и извивается – ему кажется, что он начинает тонуть, и никто не дает ему сделать тот спасительный вдох, глоток холодного, ржавого воздуха душевой комнаты.
Держим. А потом выключаем, по молчаливой указке инспектора Ричи, курящего чуть в отдалении, чтобы, не дай Бог, ему не обрызгали костюм. Говорит что-то? Еще раз повторить. Повторять до тех пор, пока арестант не начнет говорить членораздельно, нормальным языком, без клоунады тупой.
Тлеет палочка сигареты. Серый пепел падает на мокрый пол. Холодный взгляд карих глаз буравит дергающееся тело.
- Еще раз, сержант.