23.10.1935 22:04
Шанхай, китайская часть города,
район южных доковЧао Таю и Джейн очень повезло. Повезло не находиться в зале, когда всё началось, повезло, что встреченные ими в коридоре террористы решили не стрелять, повезло пересидеть все остальные события в кухне, повезло без приключений выбраться из неё, повезло и в том, что машина осталась целой, – припарковали бы рядом с входом, изрешетили бы всю, а так простояла в безопасности в отдалении. Поэтому никто не помешал им сесть в машину и уехать.
И уехали. Ехали по ярко освещённой авеню Эдуарда VII прочь от «Амбассадора», потом свернули в Концессию, ехали по пустым засаженным платанами улицам с редкими фонарями и ещё более редкими встречными машинами, с особняками за высокими заборами и закрытыми витринами магазинов, выехали к Южному вокзалу (Джейн уж тут подумала – не в Нинбо же он увезти её собирается на ночь глядя?)
Но и вокзала не остановились, двинулись дальше, через китайские кварталы, где было совсем уж темно и пусто, и тут уж Джейн совсем не могла придумать, куда это Тай её повёз, там ведь дальше на юг вообще ничего не было – только доки и Хуанпу. Туда и направились.
Машина остановилась на разбитой и грязной тёмной улице перед ржавыми железными воротами, скупо освещаемыми единственным фонарём. Чао Тай посигналил, ещё раз, длиннее, из деревянной будки вышел китаец в драном пальто, открыл ворота, заехали внутрь, проехали мимо каких-то цистерн, остановились рядом с двухэтажным зданием с плохо различимыми в темноте иероглифами над входом: «Администрация». Окна здания были темны, двери заперты на висячий замок, и единственным знаком, что здесь был кто-то, кроме Чао Тая и Джейн, были две легковые машины, припаркованные рядом с входом, там же, где остановился и Чао Тай.
Чао Тай вышел из машины, заглушил мотор, открыл Джейн дверцу. Вышли, огляделись по сторонам, Чао Тай запер двери. Впереди была пустая пристань, и тёмная джонка с шинами по бортам пришвартована рядом, а за джонкой – тоже пустая и тёмная широкая, метров с пятьсот здесь, Хуанпу, буй белесым пятном в отдалении и слабые огоньки пудунских пристаней на другой стороне. В тишине гулко отдавались шаги по асфальту, с реки дул холодный порывистый ветер. Над головой висело несколько звёзд, и быстро проплывали рваные белесые облака. Ни одного человека, кроме Чао Тая и Джейн, здесь не было.
Чао Тай взял Джейн за руку и уверенно повёл дальше по пристани. Тёмная маслянистая вода тяжело плескалась за краем причала, метрах в пятидесяти горела единственная электрическая лампа, раскачиваясь на столбе под коническим жестяным абажуром. К ней Чао Тай и повёл Джейн. Подойдя ближе, Джейн могла заметить, что в этом месте пристань поворачивает налево, открывая вход в небольшую заводь в глубине берега. Сама заводь, однако, была скрыта за углом красной кирпичной стены какого-то здания и не видна Джейн.
Дошли, повернули. И тут Джейн увидела, куда её вёл Чао Тай: в узкой заводи у причала стояла и сверкала иллюминацией небольшая грузопассажирская джонка:
Борта джонки были празднично украшены разноцветными гирляндами цветов, а под реями мачт висели круглые бумажные фонарики, чей тёплый красный свет терялся в ярком белом электрическом свете из рубки кораблика и с фонарей на носу и корме. Были подняты два небольших бордовых перепончатых паруса, парус же грот-мачты был снят и свёрнут вокруг спущенной реи. На палубе и у сходен стояли несколько человек в китайских и европейских костюмах, среди них Чао Тай приметил и хозяина джонки Ма Юна – низенького и крепкого китайского мусульманина в белой тюбетейке.