23.10.1935 12:30
Шанхай, Международный сеттльмент,
Нанкин-роад, кафе "Бьянки"
- Я положу на столик рядом с собой газету и пачку сигарет "Золотой дракон" на неё, - ответил капитан, попрощался с Остином и положил трубку.
Нанкин-роад - это то место, куда первым делом идут все, прибывающие в Шанхай: неважно, на океанском лайнере ли из Америки, Японии или Британии, на поезде из Нанкина или Ханчжоу или на утлом сампане по узким каналам и речушкам, в изобилии прорезающим равнинные земли дельты Янцзы.
Нанкин-роад была растиражирована на миллионах открыток и фотокарточек «Привет из Шанхая», уступая по этому показателю разве что Бунду, и зачастую бывала единственным местом, о котором прибывающий в Шанхай турист хоть что-то знал. Но уж о ней знали: даже в бедных деревнях Цзянси, напутствуя молодого парня с котомкой за спиной, которому всей деревней собрали денег на билет в третьем классе до Шанхая, говорили – попадёшь в Шанхай, сходи на Наньцзин-лу. И он, сойдя с поезда, сразу шёл через весь город пешком (потому что так привык) на Наньцзин-лу и глазел на пёстрые вывески на английском и иероглифами (которых он тоже почти не понимал), и на автомобили и трамваи, и на невиданных доселе иностранцев в костюмах, как из кино, и задирал голову на шпиль здания фирменного магазина «Синьсинь» («новый-новый» по-китайски, а по-английски он почему-то назывался «Sun»)
И в витрины тоже заглядывал наивный провинциал, но, разобрав непривычные ему арабские цифры на ценнике, смущённо отворачивался и топал дальше, восхищаясь и пугаясь этого города, и в то же время с гордостью думал, что он теперь – тоже шанхаец, не совсем настоящий пока ещё, но, если будет хорошо работать, то года через два уж точно станет.
Точно так же и приехавший в Шанхай 22-летний выпускник Стэнфорда, принявший должность в одном из крупных банков, шёл в свой первый день в Шанхае на Нанкин-роад и глазел на невиданные иероглифы, на рикш, в короткую минуту отдыха пьющих чай прямо из краника больших чайников на тележках уличных разносчиков еды, на статуэтки будд и медные курительницы в окнах антикварных магазинов и неумело пробовал цеплять палочками еду в китайском ресторане, и влюблялся в этот город, и восхищался им и вспоминал вычитанное в путеводителе, что по местному обычаю шанхайлэндером имеет право называться тот, кто прожил в Шанхае тринадцать месяцев, а точнее один год, один месяц, один день, один час, одну минуту и одну секунду. И думал – один день уже есть, осталось триста девяносто пять.
Шанхай обманывал и того, и другого: один через два года обнаруживал себя в грязном общежитии рабочих фабрики «Ориентал коттон» в Янцзыпу и с грустью вспоминал свою деревню в окружении чайных плантаций на склонах холма, её чистый воздух, простые нравы и девушку Цзинь Жуй, сейчас уже, конечно, выданную замуж за кого-то другого, и понимал, что подняться в жизни всё-таки не получится, и вернуться тоже – не отработав денег, которые всей деревней собирали, и тогда он в первый раз шёл к барыге и покупал опиум.
Второй через два года обнаруживал себя на съёмной квартире в центре города в постели с проституткой и ужасался жизни, которую ведёт: с десяти до семи банк, потом ресторан с коллегами (каждый день, да! каждый день вечером в ресторан с коллегами!), потом спать, потом выходные: скачки, казино, ресторан, бальный зал, проститутка, спать. И наш стэнфордец тоже вспоминал свою Калифорнию, и тоже хотел туда вернуться, и тоже не мог: через полгода ему обещали повышение, как же тут уедешь. И стэнфордец звонил знакомому и просил достать ему кокаина, потому что гашиш уже не спасал.
Впрочем, был и третий вариант: такие люди, как Остин или капитан Чжао – привыкшие к Шанхаю, притерпевшиеся, не давшие себя сломать, не пускающиеся во все тяжкие – просто пытающиеся здесь как-то жить и заниматься своей работой.
Капитан Чжао, тридцатипятилетний мужчина в тёмном френче, с гладко зализанными на пробор волосами и маленькими, то ли под Чаплина, то ли под Гитлера, усиками, дожидался Остина у столика в углу дорогого итальянского кафе «Бьянки» с чашкой зелёного чая, китайской газетой и пачкой сигарет на ней. В этот обеденный час в кафе было полно посетителей – в основном приезжих, конечно: какая-то шумная компания латиноамериканцев о чём-то спорила за большим столом, по соседству с Чжао расположилась немолодая скандинавская пара – то ли шведы, то ли норвежцы. Эти сосредоточенно рассматривали карту Шанхая, тыкая пальцами и обмениваясь комментариями.
- Инспектор Рейнольдс? – без уверенности в голосе спросил капитан Чжао Остина, когда тот подошёл к столику. Похоже, что Остин был не первый, кто подходил к столику капитана в надежде занять свободное место.