Джимми лишь флегматично перемешивал карты, с ироничной полуусмешкой поглядывая то на Беатрис, а то на Марио. Похоже, вся ситуация его немало забавляла. Эмили тихо присела на диван, всё так же держа на руках котёнка, а гость нелепо стоял в середине комнаты, видимо, ожидая, что ему кто-то предложит присесть.
- Я-то? - переспросил Марио. - В этом доме или в Шанхае? А вообще-то одинаково, и здесь, и в Шанхае три года уже.
На несколько мгновений установилось тягостное молчание и казалось, что сейчас гость повернётся и уйдёт, и всем от этого будет только лучше.
- А вы присаживайтесь, присаживайтесь, - подала голос Эмили, указывая гостю на место за столом. Марио как-то виновато улыбнулся и боком уселся на стул, положив локоть на спинку. И снова установилось молчание, гость недвижно смотрел куда-то в стену, мимо всех присутствующих, медленно водя пальцами по деревянной спинке стула.
- Может, кофе сварить? - предложил Джимми.
- А давайте я сварю. - встрепенулся гость. - Я неплохой кофе умею делать. У вас мока есть?
- Что есть? - не поняла Эмили.
- Нет, моки у нас нет, - ответил Джимми. - Есть турка. Кофе тоже есть, моки нет.
- Плохо, - протянул Марио. - А давайте я вам из дома моку принесу!
- Ну принесите, - пожал плечами Джимми. - Кофе тогда уж тоже захватите свой.
Марио как-то странно посмотрел на Джимми, не в силах разобраться, серьёзно он говорит или издевается.
- Я скоро приду, - и вышел из квартиры, оставив дверь открытой.
- Вот что ты какой вредный, Джимми! - обернулась к художнику Эмили, как только шаги Марио застучали по лестнице. - Зачем ты его так? Он, по-моему, очень несчастный человек, а ты над ним ещё больше издеваешься.
- Я не издеваюсь, - сказал Джимми и принялся набивать трубку. - Он сейчас эспрессо-машину ещё принесёт, вот увидишь.
Трубку Джимми раскуривал долго, какие-то спички плохие попались: одна сломалась, другая вспыхнула и погасла, третья вовсе отказалась загораться, и только с четвёртой попытки Джимми таки удалось закурить, и теперь он, стоя у окна, открыв одну створку, попыхивал трубкой в прохладный шанхайский вечер, глядя на освещённую Тибет-роад под окном, заполненную автомобилями, рикшами и людьми, а ещё гудками, криками и шумом, и тёмную громаду Публичного парка дальше - на полях для крикета и гольфа не было ни огонька, и только в стороне, где, собственно, и был сам парк, горели фонари, а ещё дальше снова начинался город, бесконечное море пяти-шестиэтажных зданий со множеством горящих окон, а под ними фонари, свет от окон ресторанов и витрин магазинов, фары автомобилей, а выше серп Луны, почти горизонтально, и несколько тусклых звёздочек, город всё-таки, тут не до звездочётства.
В комнате было тихо, только доносился приглушённый шум города из-за окна, тикали часы на стене, да котёнок со своей неуёмной детской энергией игрался с рукавом платья Эмили, и та с улыбкой подводила руку ближе, и, когда котёнок протягивал лапки, чтобы схватить спадающий край рукава, уводила назад, и котёнок смешно падал Эмили на колени, но тут же поднимался, чтобы снова приняться за игру. Джимми с трубкой в зубах безразлично обозревал улицу под окном, прислонившись плечом к раме и заложив руку в карман брюк, Беатрис сидела в кресле, наблюдая за Эмили и котёнком.
Трудно было не поймать себя на мысли, что последнее желание, загаданное Джимми, оказалось совсем не к месту, и появление странного Марио разрушило всю весёлую атмосферу дружеской компании, и даже если сейчас снова сесть втроём за стол - не получится уже снова так играть.
Время шло и шло, а Марио так и не возвращался.