- Дело - это хорошо, а тут да, и красиво, и весело. Не соскучишься у нас тут в Шанхае.
Игнатий Петрович на мгновение замялся, не зная, что сказать.
- А давайте я вам о соседях расскажу, - предложил он. - Преинтереснейшие личности тут у нас живут, надо заметить. Ну, начать с первого этажа, в первом нумере живёт мадемуазель Волкова, приличная девушка, работает стенографисткой. Во втором мальчишка-музыкант, недавно переехал из Маньчжурии. Скрипач! Сами можете представить, какие у нас тут теперь концерты каждый день, никакой филармонии не надо. В третьем нумере живёт капитан Иванкевич, то есть там, - Игнатий Петрович указал себе за спину, - он был капитан, а здесь лейтенант Русского полка. На Сеттльменте такой есть русский полк. Ну а на втором этаже живём мы с вами и вот, - Игнатий Петрович указал на дверь шестого нумера. - Местная знаменитость! Митенька! - эмигрант повысил голос, видимо, добиваясь, чтобы его услышали за дверью. - То есть это раньше он был Митенька, а теперь Магометушка! Между прочим, отец его, вечная память, был лично знаком с Львом Николаевичем, а что с сыном произошло! - Игнатий Петрович всплеснул руками. - Стал магометанином, представьте себе, молится пять раз в день, копит на хадж. Я всё ему говорю: Митенька, нет бы тебе в иудаизм перейти, я бы от тебя хоть раз в неделю отдых имел, так ведь...
В этот момент дверь шестого нумера отворилась, и Сергей увидел человека, странного даже по местным экзотичным меркам. Более всего Митенька-Магометушка напоминал ярославского крестьянина, которого баре шутки ради нарядили турком. Парень лет двадцати-двадцати пяти имел до неприличия славянскую внешность: широкое лицо, нос картошкой, небесно-голубые глаза и светло-русые волосы, но при этом на макушке его красовалась изукрашенная цветочными узорами тюбетейка, а одет он был в свободные турецкого покроя шаровары и распахнутый халат, обнажающий голую грудь, на которой висел зелёный амулет с арабской вязью жёлтой нитью.
- Троицкий! - высоким и пронзительным голосом обратился Митенька к Игнатию Петровичу, даже не взглянув на Сергея. - Троицкий! Вы мне надоели! Вы уже старый, Троицкий, вы скоро умрёте и попадёте в ад! Подумайте о своей душе! У вас священничья фамилия, так какого ж... вы можете до такой степени не иметь веры хоть во что-то! И перестаньте уже подкладывать свою свинину на мою полку в леднике!
- А то что? Ты мне, Митенька, джихад объявишь? - желчно съязвил Троицкий.
- И объявлю! И объявлю! - горячо и взволнованно закивал Митенька. - Я, конечно, не имею права на это, но я вам устрою! Уж будьте покойны, Троицкий! И я не Митенька, а Мохаммад! И не кладите вы свою свинину ко мне на полку! Если уж вам не хватает места, кладите туда говядину, а свинину к себе!
- Так ты ж её съешь тогда, Митенька, - резонно заметил Игнатий Петрович.
- Не съем! - пылко возразил Митенька. - Воровство - великий грех.
- Так ведь было же уже один раз!
- Это в прошлой жизни было! - нервно крикнул Митенька и захлопнул за собой дверь.