Доктор поймал. Протянул руку и железка плюхнулась в ладонь, словно он всю жизнь ловил револьверы и стрелял с бедра в плохих парней, опережая их на мгновение. Доктор развернулся и так же не глядя пнул в движущуюся дрянь. Когда-то он неплохо играл в соккер, который чопорные англичани почему-то называли футболом. Мяч, который Роберт Бертон, собственно, не Роберт, а тогда еще Роб, гонял со своими сверстниками и мячом-то не был. Так, нечто круглое, ну... почти круглое, тряпичное, рассыпающееся на ходу и офигенно тяжелое. Если бы легендарный Пеле играл такой штукой, не быть бы ему ни королем футбола, ни принцем, ни даже заштатным бароном. Но Роб не был королем футбола, он был просто лучшим бомбардиром своей улицы, и этот конопатый мальчишка, на мгновение проснувшийся в почтенном докторе, развернулся на носке левой ноги и наподдал правой как полагалось, чтобы тяжелый, неподдатливый и непослушный шар тряпок, совершенно незаслуженно называющийся мячом, ушел по пологой дуге точно в девятку скосившихся набок ворот.
- Вперед, моя радость, - воскликнул доктор, - что же ты сразу не сказала, что у тебя в рюкзаке армейский склад!
Подхватив Кенишу, он потянул ее, словно паровоз тянет пустой вагон, мощно и быстро, за дверь, наружу, потому что железные лимоны имеют обыкновение превращать стекла в град летящих ножей, а зазевавшихся людей в нафаршированые железом куски мяса, и перспектива эта доктору не улыбалась ну... ни капельки.
На север!