Просмотр сообщения в игре «Ночной экспрессЪ»

...



Буран под дождём. Шаг первый.

На выходе станции метро «К…ская», есть две достопримечательности, серый обшарпанный вестибюль, Ленин как водится в профиль мозаикой, желтая краска на стенах кляксами, гул эскалаторов. Это проза. Лирикой же парк. Густой, меланхоличный, царапает небо узловатыми сучьями желтых клёнов, протягивается к людям изломанными тенями своими бархатно-синими. Сквозь натужный лязг трамваев, студентов смех серебряный стайками порхающих, шумит листва настоящим лесом заливается , в объятиях сырой осени. Оазис городской, танцует под сводом серых туч вдохновенно укрывая эту улицу ароматами нездешнего лета. Того самого, что ушло в прошлое безвозвратно, и с фотографии потемневшей передаёт грустный привет, оказываясь странным образом много лучще настояшего. Вздыхают постаревшие вязы, тополи шумят ревматическими кронами, роняют ажурные листья клены, прогоняя снулых голубей, томятся в любое время года. В ритме вальса к слову сказать. …

Вторая достопримечательность. Буран.

Буран. Это пес. Помесь эрделя с дворнягой, седьмая кровь на молоке, потомственный «аристократ». Жизнь Бурана подходит к концу, он прожил на улице восемь лет, что весьма немалый срок для бездомного пса, и сегодня должен умереть. Раньше, частенько можно было видеть Бурана недалеко от летнего кафе «Рапсодия», деловито выпрашивающим у посетителей, очередную порцию объедков из серии «чего помясистее», - такая вот работа, составлять компанию сторожу да заигрывать с прохожими, кувыркаясь радостным щенком в грязи, благодарственно улыбаться в своей собачьей манере всем тем самаритянам, что одаривают страждущую душу внезапными деликатесами. Перепадали блины, пельмени и даже объедки сочных шашлыков. Бывало.
Под сенью разлапистых кленов, любуюсь льдистыми лужицами, мозаикой неба раздробленной, под аккомпанемент печальных воробьёв, попсовые вскрики музыки, собака мечтательно поедала человечью еду и чувствовала себя хорошо.
Вздыхая…
Сегодня пес лежит недалеко от кафе, под прикрытием строительного мусора глядит воспаленными глазами, растворяясь в прохладе серых корпусов, дожидается кончины, облизывая сухой горячий нос. Проносятся сотни ног по мокрым дорожкам, спешат, куда-то убегая ботинки, шпильки, кроссовки и сапоги. Одни пахнут пирогами, доброты сдобой, от вторых пованивает агрессией крепким ударом тяжелого носка. Сторож Сидорович потерялся, а пес не успевает за событиями, прилег в тени отдохнуть ибо болен. Все спешат. Деревья роняют желтые слезы, вздыхают под дождем почуяв близкие холода, томятся. Работяги укладывают бордовые зонтики в грузовик, стулья, пластмассовые столы, швыряют. Кафе «Рапсодия» закрывается по случаю зимы.
Пес многое повидал в своей жизни, смерть его не пугает, но мучают душу воспоминания. Непривычные. О собственной кличке например, овеянной славой звездных полетов. Судьбе собачей, весьма неплохой по уличным меркам – отмороженный хвост, сломанная лапа, подбитый глаз, плешивый бок. Это нормально. Бывает и хуже, прожил восемь лет, для бездомного пса на улице…Одна беда, воспоминания, сырыми каплями, из глаз просачиваются, жирными слепнями вьются. Донимают.

Припоминаются люди, имена, названия, коричневые ботинки, и звонкий мальчик, растворившийся в никогда. А ещё Большая ошибка, которую не дано псу не понять, а человеку уже не исправить. Проносится правительственная волга черного цвета, и коричневые ботинки снова , поставленные каблуками друг к другу, веером.. Буран рычит, роняя злые слезы, судорожно дергает со свистом, облезшим боком, пытается укусить собственную память, прогоняя образ жгучего мальчика, зовет на помощь. Скулит. Мужчина, материализовавшийся из воздуха, приносит облегчение.
Грязный блондин из ниоткуда, сальные волосы, кровь на лице, помятый жизнью, послюнявленный судьбы пастью. Как сказал бы Буран сметливый. На мгновения, сияющая полоса света под ногами. Поскуливая, пес поднялся, неуверенно прыгая на трех лапах, подбежал к прохожему. Обнюхал, как водится, изумился: «Значит всё?!» Почуял. Запах чуда ломит клыки, так не бывает, и это хорошо, Буран чихнул подавая лапу, грязную мокрую, почти по человечьи. Припомнил. В объятиях желтых кленов плакала женщина в платочек, давно…
- Уже всё, - ответом. Наблюдатель рядом, высокий, спокойный. Протянул полупрозрачную ладонь, желтая тень, погладил собаку по голове, кивнул. Пахло от Наблюдателя елками, зимой и чем-то до боли знакомым мокрому псу, инстинкты молчали убаюканные этим ненастоящим запахом, а на душе было хорошо. Отрадно. Повеяло домом, колбасой пахучей, ютом ласковым, ботинками приснопамятными и смешливым мальчиком, который донимал в мыслях, Бурана сильнее всего
«-А мы увидимся?» – последний вопрос, жар поднялся в груди, выгибая тушку, но это уже не имело смысла. Смысл имел только мальчик, тот самый.
- Я не смерть – спокойный ответ – Но всё может быть. Знаешь, ребенок вырос, а ботинки ставит точно так же как его отец, веером. Не вижу смерти, не знаю дня, не буду наблюдать, значит, у него все закончится хорошо. Утешься и передавай привет Косте, ему идти дальше, твой путь завершен…А может наоборот. Прощай, теперь уже навсегда.
«- Привет!» - тявкнул Буран, засыпая. – «И прощай...»
А потом ухмыльнулся про себя: «…Ну надо же, как отец!»
Дождь усилился, линия исчезла. В сером сумраке, серые люди перемалывали ногами серые дни. Парк грустил и томился, падали с неба снежинки, замечательно белые, звонкие, обещание хорошей чистой зимы в себе таящие. Первые. Буран впрочем уже издох, выдохнув напоследок: «Гвыыиии- митюша….»

И вот теперь они на остановке, грязно-серая будка, выщербленная дорога убегающая за горизонт, колышется лист объявления: «Сдаю квартиру». Скукоженной бахромой. На ржавом железе, синяя надпись баллончиком: «ХРЕН» и рисунок соотвествующий. Ниже нацарапано - «Томка шалава дает всем!»
Стучит дождь по железу. Это шаг второй, за ним темнота. Ещё не время, необходимо ждать. В воздухе нависают плаксивые тучи, Урмиил Мельхиор, поправив тунику свою белоснежную присел на скамеечку. Воняет мочой, аммиаком, дерьмом и пивом, и елочками конечно, куда же без них! На земле валяется пьянчужка. Сизое лицо, ухмылка в три зуба:
- А…ё...че...бляааа… - Встрепенулся. Мутными глазами блондина посверлил, хохотнул, и снова спать улегся.
Рядом с «телом» чуть в стороне примостился проводник, поманил Костю в густую вонь. Поглядел сквозь правую руку лукаво, полупрозрачную ладонь разорванную пятнами черноты.
- Скоро приедет в автобус, полпятого. Вы войдете в него, и вернетесь туда, куда пожелаете. Сядете возле окна, расслабитесь и будете дома к вечеру, покормите рыбок, согреете себе чай – Желтый глаз на Костика глядит – Сможете жечь людей, привлекать самок, альфа-обезьян в стаде берет себе все бананы. Или отправитесь со мной дальше, посмотрим…Я задам только один вопрос, и на один вопрос отвечу. Всё просто.
Кивнул, выпрямляясь. Похрустел суставами, ненастоящий человек, пошевелил пальцами на ноге поправляя лямку сандалии. Перевязь меча, рыжие кудри, бомж принялся тихонько ямщика напевать, дрыгая в так песни ляжкой.
- Вам здесь нравится? Хорошее место, правда, я специально его выбрал. Для Вас. Его кстати Костей зовут – указал на певца тонким пальцем – ...Тоже. Но вас я помню, давно это было…
Засмеялся.
- Мы посреди дороги. В дождь. Мне хорошо. Нам хорошо. Дайте ладонь, я вытащу стекло – Протянул руку – Все думал о чем вас спросить, долго думал было время, хотел задать вопрос о том, кто же вы: позер, шут, дурак, боец, одиночка? Или все сразу? Но решил иначе. Позади вас боль, впереди неизвестность, болезненная, быть может, однако Гарри нельзя изменить даже при помощи смерти. У него больше нет шанса, он сдохнет черной кучей перьев там, на своей дрезине. Или…
- Иииили чЁ? – продрал глаза третий Костя, осклабился, пустив слюну – Ааа я сцать хочу между прочим! Пацсаны…У вас опохмелиться нннетт…Ну и лааадно, тут говорят тарелки, ииик, летают. ШпЫонские!
Снова захрапел. Наблюдатель продолжил.
- Я хочу видеть вас своими глазами, и услышать ответ, находясь не в форме проводника. Это важно. – Прикрыл веки отрешившись - Гарри хочет вас убить. Он остался в Малой Вишере сейчас. Если вы скажете вернуться за ним, я вернусь. Скажете не возвращаться, он останется там и скорее всего погибнет, ибо использовал свой второй шанс. Я в своем праве, вы своём, так как же мне поступить, маг? Бросить или спасти? Ваше слово решающее.
- Клаааавка, кошка драннааая…ик…нести опохмелиться! Поцсаны, позовите Клавку, а…?

Элла.

Дверь захлопнулась, словно почуяв эмоции Эллы, вырвалась из ладони, треснув по ушам одиночным выстрелом. Колыхались тени впереди, расстилаясь жирными кошками на ковре. За окнами неслась зима, в объятиях бесконечно белых равнин, полз сияющий шар Луны. Не прогоркший блин чахоточно желтый. Не мутный глаз позеленевшего трупа. Не пародия. Но Полновесная царица в полнеба шириной, гордо шествовала среди зимы, в ореоле солнечного света. Золотом топленым умывая окрестности.
Девушка могла узнать эту зиму, он её уже видела. Там в окне, и сейчас в салатовом полумраке пустующего вагона. Валялся пепел на ковре, никотин колечками колыхался Снежные барханы текли за окнами, долгим-долгим морем, стремились. В никуда….
Снулая атмосфера поезда, пропитанная запахом гнили, прислушивалась к девушке внимательным злым ухом. Что-то шевельнулось, отголоски шепота….Бордовая тень, отделившись от ковра, мягко поблескивая жирными боками направилось следом за Эллой, дожидаясь, когда девушка уйдет от живых подальше. Хихикнули черти. Переглянулись ангелы. Задрожали бра. Курицами. Впрочем…Разгневанный Агриэль, швырнув горсть песка под ноги, с силой дернул Эллу в ближайшее купе.
- Ты что себе позволяешь, свла?! Глупая!!! – бесцеремонно толкнул девушку на полку, да так, что та ударилась локтем. -Азшшшх. Забыла где находишшся? Неужто плевать на братса, он тебя защищал, куриные твои мозги. Саи! Что ты себе позволяешь, отребье Евы, клупая ты самка!?
Подошел к двери, щелкнув замком. Аккуратно положил карту на соседнюю полку, присел сам, скрестив руки на груди.
- Зачем ты слишшшь женщину? Хочешь быть как Влад, тааа? Кататься на этом расчудесном поезде всегда, вместе с доброй коспошшой Дашей по кругу? Клупая самка! Живо бери, дурная:
Протянул зажатый в руке нож. Кривой. Костяной.
- Ты ссслабая дурная никчемная жженщина и нам не научить тебя за одну ночь. Даже за тысячу ночей, в твоей дырявой голове, знания не поместить! Жаба…Но этот ношшь особый, он сссам шелает крови обидчика. Скоро твой Кай истощится, и ты останешься ни с чем, если продолшишшь телать клупости так быстро. Тумаешь, это Кай тебя предал? Ты сама предаешь силу, которой не умеешь пользоваться. Совсем! Даша научится быстрее тебя, намного быстрее.
Встал, поглядев в окно, надолго замолчал. Тихо прошептал:
- Ты нам противна и нет ссслов, чтобы описать, насколько насс тошнит от таких как вы. Ничтошшные псы…Но это вопрос чести…- поглядел на Эллу – Нападай сья, покашши что ты мошшешь. Вай. У тебя есть наше Имя. Наш гнев. Ношшь, который желает крови. И Кай. Сссделай нам больно, дай хоть одну царапину. Сья! Воссненавидь и пожелай зла. Нападай! При помощи Кай. И не позорь насс своими сопливыми воспоминаниями, хейла, напротив, ссаставь нас испугаться. Сделай больно. Нападай!... Или сдохнешшь тут, мы ссакроем тебя в этой комнате и подоштем низких. Братса здесь нет. Твоими эмоциями воняет всё вокруг. Низкие это любят. Они придут бысстро.