Элла и Горан.
Пред взором пристальным, ночи бесконечно синей, чаровницы улыбчивой в одеяния кобальтовые нежнейшей лазури облачённой, сквозь тумана полог загадочный, под звуки дождя шуршащего, ощущая кожей собственной разгоряченной танец воды небесной, в ледяном царстве капель жемчужных, двигаются к поезду.
Уже недалеко осталось, виднеются слабые лучи фонарей, далекие опоры ажурные, ввысь возносящиеся, расплывчатые. Лужа чавкает под ногами, разливаясь маленькими волнами крошечного моря, но межу «до» и «после», не хватает нескольких бесценных мгновений, как будто слово пропущено в предложении, или одна буква в слове…
Они придут к поезду, обязательно придут, отдаваясь во власть рока, шагнут прямо в пасть уснувшему зверю. Уже совсем скоро, счёт идёт на минуты, и мгновения убегают, горстью песка рассыпаясь сквозь пальцы.
Горан чувствует это, - томящее, печальное, ощущение схожее с зубной или скажем, с головной болью, - он знает, что поезд вот-вот отправиться в путь, устремляясь на всех парах к конечной станции своей, покинет холодную ночь на веки, оставив далеко позади это маленькое скорбное кладбище потерянных вещей, эту осень стылую скованную объятиями зимы намертво, этот бесприютный остров, теплым вокзалом солнечным, возвышающимся в пурге.
Состав отправится вперед, всё дальше и дальше убегая по начертанному пути, уводя по нему смертных за собой, и не только смертных, ну и всю живность, приютившуюся на борту Экспресса. Всю оставшуюся в живых…И возможно в последний раз.
Они прибудут в Москву. Или в тоннель. Может это будет конец. Смерть и жирная точка финальная. Бордовый Экспресс от того и бордовый внутри, что крови здесь пролилось более чем достаточно, а поезд по прежнему голодный, синей гусеницей дрожащей, ждёт продолжения пиршества, готовясь тронуться в путь. Быть может поэтому и торопится проводник, ощущая как время его убегает поспешно, как уходят из мира ожидания спокойного минуты, как подрагивающие колёса состава, вот –вот, готовы вступить в борьбу чуждой магии назло, перемалывая пыль и судьбы, желая вырваться из капкана, на встречу собственной кончине двигаясь. Ибо столкнулись здесь два хищника ненасытных, равнодушных, неумолимых, привыкших брать, не задумываясь, не печалясь, и ни один из них, не собирается, стать добычей другого.
А потому…
Резко останавливается проводник, глядя на Эллу.
Нахмурившись, слушает про Хизза, вздохнув тяжело, погрустнев:
- Знаешь. Экспресс это как корабль, думаю, что некто «добрый», справедливо опасается, как бы мы не воспользовались запасной шлюпкой, решив послать Титаник ко всем чертям собачьим… Даа…Но не волнуйся, Хизз умный, и уж точно много умнее меня. Мы обязательно его найдём, ведь он не будет делать глупостей! Я его отыщу!
Нахмурившись, со злостью швырнул льдину в воду, рассмеявшись недобро.
- Всего лишь жалкая марионетка, забавно да? Похитили Хизза, самого чистого из всех. Можно было иметь дело со мной, но подлецы не любят связываться себе подобными к сожалению, а вот поступить так с Хиззом…Нда. Наверное речь Костика, не смотря на то, что оратор он хреновый вообще-то, кое на кого, впечатление всё же произвела, недаром же нас зашвырнули так показательно, в самое дерьмо. Чёрт! Но ничего, у меня тоже есть пара козырей в рукаве…а вообще смешно…
Расхохотался, утирая струйку крови из уха сочащуюся, поудобнее руку правую перехватил:
- Ты бы нас видела, двух идиотов, среди сборища этих покойных мудаков! И вот значит сидят они наглые задницы в своём уютненьком кружке, типа все такие одухотворённые старые пердуны, в сложных думах о высоких материях смертным недоступных, Араил раздутый индюк, наверное, неторопливо задницу почёсывает, размышляя по привычке что раньше появилось, чёртово яйцо или курица, и можно ли рыжего верблюда сквозь ушко игольное протащить, или только белого, скажем. На задних рядах в крестики нолики играют в морской бой там…А бедный дядя Костя что-то пытается до них донести, но слушает его только шестёрка Бальхезреда, хотя он-то как раз вообще ни при чём, и делает всё назло. Ты бы видела, форменный цирк! Наш развесёлый волшебник втолковывает им про то, что не нужно увольнять Гарри, а Потный говорит, хорошо уволим, дядя Костя попросил дать ему на поезде закончить уборку, а Потный вместо этого толкует о наблюдателе и нарушениях правил. Но Потный, как и бедняга Костик, увы не знает о том, что родственнички не пошевелится, даже если им на голову метеорит упадёт, да что там метеорит…целая гребанная планета! Араил вон задницей с креслом сросся, ещё пару веков назад, и с тех пор активным остаётся только его раздутое эго и самомнение. Ха-ха, даааа это было очень забавно. Особенно слушать наших низких друзей. Хотя…
Полыхнул сердито жёлтыми глазами в темноте, скрипнув зубами.
- Это было по-меньшей мере неуважительно. Они сломали Костику палец, и дёрнули меня за шкирку, как нашкодившего котёнка. Твою мать, не люблю когда со мной так обращаются! Но вы всё равно сойдёте с поезда, так или иначе...высокопарно, да, для такого дешёвого клоуна тем более… Но вы сойдете, обязательно. Как там говорят ковбои, только через мой труп? Дааа….
Примолк. Хватая ртом воздух
Сердце стучит в груди, отбивает жаркий, страстный ритм, ударяя кровью в ушах. Злость перемешивается с нежностью, дождь падает с неба, оборачиваясь пушистыми крупными снежинками. Россыпью снежинок. Белых перьев, ледяных мух. Наверное холодает, но Горану жарко. Ему слишком жарко, как будто в пустыне горячей, полыхающим песком изнывающей под взглядом солнца шара палящего, превратился в тлеющий уголь ненароком. Рыжим огнём вспыхивающий, и алым, готовый вот-вот разгореться костром. Что чувствует полено, искрами к облакам возносясь?
Тревогу...и счастье...и облегчение...и страх...
Горану тоскливо, грустно, противно, и одновременно весело, вопреки всему, жарко и залихватски весело. Не выдержав, целует Эллу в щёку. Как школьник-первоклассник, неловко зажмурив глаза, сухо, невесомо, испуганно.
-Нет, это никуда не годится…правда не умею…Там откуда я родом, симпатию выражают иначе. Сейчас!
Обнимает девушку, крепко и нежно.
Пробегают по коже мурашки, мягкие, щекочущие тёплые. Мгновение, времени танец. Свободный полёт. Падение. Много дальше болота и железной дороги. Много дальше целого мира, путей, поезда. Волшебный полёт, прыжок с парашютом, шаг в бездну. Сейчас
Только шум моря, только плеск волн неумолчный. Одинокий берег галечный, греется под светом лапмпад ночных, солнц далёких, теряется в ночи, изгибаясь полумесяцем
Траурно-черные волны увенчанные пенными гребешками, разбиваются о берег. Мерцает в вышине расчерченное дальними созвездиями небо. Незнакомыми созвездиями, яркими, неизвестными. Розовый цвет, и нежнейший голубой, жидкая лазурь, мягкие краски пурпурной дымки. Живописное полотно. Далёкое свечение потерянных галактик, морская гладь в бархате ночи изнывающая, за горизонтом соединяется с просторами небес, в страстном поцелуе. Вода и небо, перетекают друг в друга, кажется. Бездна над головой, тысяча звёзд под ногами.
И не отличить. Лишь заблудиться. Хочется.
Горан рядом. Жёлтые глаза, не карие, не оранжевые, а именно золотые. Тонкая радужка и тёмные зрачки расширившиеся. Чистая кожа вблизи, слишком чистая, аккуратная, как у куклы,- ни шрамов, ни рубцов, ни прыщиков. Ни одной родинки, ни одного изъяна. Болезненная бледность, лихорадочный румянец, воспалённые круги под глазами. На подбородке нет волос, нежный овал лица, обрамлён рыжими прядями пламенными, развевающимися свободно на ветру. Мерный плеск волн убаюкивающих. Свежесть.
Шепчет.
- Это как с Владом, не бойся, только чуть-чуть иначе, это одно из моих любимых мест, у меня даже карта была, да. Море и лес, вплотную к воде подходящий, голубые ели, сосны, а запах какой...! Днём этот пляж тоже ничего, но сильнее всего я люблю его ночью. Смотри, сейчас будет настоящий фокус.
Улыбнулся, приложив палец к губам. Подошёл к воде, задумавшись.
- Я оставил её когда-то здесь, представляешь, сколько времени прошло, но всё ещё помню. Полезно иногда дать мозгам подышать, редкая вещица…
Присел на корточки, зашуршав галькой.
Только тишина, и солёный ветер бьющий в лицо, шёпот камней, тихими голосами секреты нездешние людям поверяющие. Шепот ветра. Рокот волн властный.
Покой. Неторопливой, размеренной вечности сон, которая никуда не спешит, и совершенно никуда не торопиться.
Усмехнувшись, проводник распрямился, протягивая Элле раковину на ладони.
- Чтобы выразить своё восхищение, заботу, почтение я дарю подарки. Возьми, пожалуйста, забавная вещица, похожа на рог единорога между прочим, однажды, когда тебе станет плохо или грустно, мое воспоминание об этом месте оживёт для тебя. Кай поможет. Ракушка ключ, ну и к тому же, ведь в ней живёт океан…
Рассмеялся, задумчиво поглядев на тёмную, беспокойную гладь моря. Бросил камешек, подставляя изуродованную кисть волнам. Сморщился, закашлявшись.
Бесприютные скалы позади, серая кромка соснового леса неподалёку, и тысячи созвездий в вышине.
Где-то за гранью видимости, блеснул маяк, белым, беспокойным лучём прорезая колючую мглу.
- Знаешь, даже если мне никогда больше, не представится шанс сюда вернуться, я буду счастлив знать, что это место принадлежит тебе. И оно не канет в забвение, рассыпаясь в прах, прошлогодними листьями. Если однажды представится свободная минутка, искупайся обязательно в море, оно очень холодное, почти ледяное, и страшно солёное, до горечи! Но в старину люди верили что купание в этой воде, избавляет от всех болезней и недугов, делает красивее, здоровее. Думаю после болота в Малой Вишере, купаться здесь тебе будет легко. А теперь пойдём скорее, нужно найти Костю пока ему Гарри руку не сломал, ведь насколько я помню, у машиниста целая программа развлечений для блондина запланирована. И в качестве первого блюда, - заставить мучиться его так же, как Костя заставил мучиться Гарри. Идём! Надо попробовать переубедить птичку, а то с талантом нашего юморного друга злить людей, Гарри ему ещё и язык оторвет для порядку, …хотя, может это и не помешало бы...Чёртов дядя Костя, странный человек, вот уж точно, как кость в горле, зачем спрашивается, нужно было обижать машиниста? Не знаешь случайно, как нам его унять? Их?
И снова болото. Станция. Поезд. Карабкается обледеневшей горкой земля вверх, рядом бегает Джек в камышах, выдыхая облачка студеного пара. Волнуется. Переступает с ноги на ногу пёс, на воду грязную с беспокойством смотрит, поскуливает неслышно.
"Уй" для Дяди Кости.
- Дайте! Дайте мне! – голосит Влад – Скорее, мне нужно оружие, быстрее…
Цепляется за Костю, кричит в ухо, окатывая грязной водой, волнуется, дёргая руками бессмысленно, кажется ещё чуть-чуть и начнётся истерика:
- Б-б-быстрее, д-дайте мне оружие, вы хотите чтобы меня съели!? Д-да, этого хо-т-тите? Чтобы меня съели, агаааа, все здесь против меня. Под-донок, негодяй! Оно же сейчас нас съест, скорее!!! Меня с-съест! Я не хочу умирать, дайте мне! Быстро! Дааайте!!!
Размахивает руками, вопит, пытаясь выдрать у блондина нож из руки, пистолет, хоть что-нибудь. Пинается, дёргает за волосы, воет, брызгает слюной, не переставая кричит.
Мешок тем временем, медленно расползается, лопается, выпуская неохотно из себя нечто светлое, гадкое, очевидно органическое, но явно уже мертвое давно. Как будто личинка выбирается из яйца, мертворожденный ребенок из утробы старухи-матери, приходят на ум малоприятные ассоциации. Останки кого-то или чего-то, бледная кожа, поза зародыша, грязные волосы слипшиеся клочьями, лепёшка уродливая, на месте лица.
Падает в воду белесое тело, изуродованное, полуразложившееся. Выскальзывает, в зловонную лужу. Исчезает. Рождается рябь, долгая беспокойная. Чтобы ни выпало из мешка, это только катализатор, а вот центр беспокойства где-то там, посередине грязного болотца, в том месте, где ещё недавно Костик отдыхал, сигаретку посмаливая, вспухает жирный, осклизлый бугорок в тумане жирно блестящий.
Шелестят испуганно камыши. Поднимается вода, сначала к лодыжкам протягиваясь, потом всё выше. Плеск волн, что-то там скользит в центре, неясными силуэтами под водой. Грязными пузырями лужа закипает, нарывами пахучими, сочно лопающимися грязью. Вода беспокоится, вода крошечными водоворотами завивается, как будто сотни невидимых рыбок скользят где-то в омуте.
«- Скорее в бой человечек! Как любопытно, ого!!! Скорее-скорее-скорее. Во имя света, давай посмотрим что там, – пассажиру в голове дяди Кости, очевидно не терпится, настолько не терпится, что голова начинает болеть, а глаза слезиться. – Ты же не трус какой-то, человечек. Что там, скорее туда! Та-тарара-тата, скорее скорее сэр Константин Евгеньевич туда!»
В голове появляются образы героические, слащаво прекрасные. Стада лошадей, рыцари выезжающие на бой, розы под ногами скакунов благородных, императорские стяги, боевые знамёна, замки, бедуины в пустыне, и грозные корабли деревянные, распушившиеся парусами, бьют изо всех пушек, разражаясь громом.
Удары сердца, пламенная музыка. Костю охватывает желание действовать, Костю охватывает боевой запал, противоестественный, неумолимый. Охота всё бросить и бежать, двигаться, плыть в самый центр пруда устремляясь, тайн мечтая причаститься. С одухотворенным лицом, нечестии грязной бой давая. На мечах, ржавым прутом фехтуя, как угодно, лишь бы показать свою стать удалую, запевая песенки и погибая во имя добра. Боевой азарт по костям жидким пламенем распространяется. И в тоже время, болью вгрызается в череп, тупым, ноющим зудом, устремляется к переносице.
Невидимый горн в голове заливается, конница сияющая, копытами хрустальный ритм отбивая, на бой спешит, с копьями на перевес.
« - Давай маг, покажи что ты можешь, человечек! Пошли туда!»
Руки дрожат, нога уже готова дёрнуться, первый шаг совершая героический, когда сзади появляется Гарри.
Тяжело рычит машинист, зубастым клювом изображая нечто вроде улыбки, настолько, насколько она вообще возможна, с физиономией Гарри. Перья встопорщены, шерсть дыбом, острые уши плотно к голове прижаты, капелька слюны сочится из пасти. Стоит на четвереньках, подобно диковинному зверю, блестит алыми глазами:
- Приветик моя радость, туки-туки-тук, я нашёл маленькую заблудившуюся девочку, нашу беглянку жирненькую нашёл глупый Гарри, ха-ха-ха…
Глухо рычит, заливаясь смехом, бывший машинист. Глядя на Костю, не замечает того, что творится с лужей, и лишь мурлыкает счастливо глядя на человека, тем довольным котом, которому удалось наконец загнать мышь в угол. Когтистая лапа, как бы невзначай, сгибает шутливо железный прут по соседству.
Где-то позади, исчезает целлофановый пакет под водой с громким плеском, затем следует удар глухой в бочку, разражающуюся обиженно, железным лязгом. Вода прибывает, уже по пояс колыхаясь коричневой мутью. Влад снова орёт, требуя что-то ему дать, а настырный голос Микериила Изумруда в голове призывает к действию.
«-Вперед на бой рыцарь, покажи этой зверюшке кто здесь главнее человечек. Покажи-покажи-покажи, славный, умелый, добрый, прекрасный, и храбрый маг, боевой волшебник, нечестии победитель!!!»
Словно бы в насмешку, вопреки боли и раздражителям, бросается в глаза Косте газетный листочек под ногами, жёлтым полотнищем, колыхающийся в неспокойной воде. Полуистёршийся заголовок, три жирные чёрные буквы. Ответом на все мысли, является одно единственное слово.
…х*й!.....
Раньше должно быть, надпись призывала застраховать свои вклады или здоровье. Ныне, грозным посланием с небес, улыбается Константину Евгеньевичу, подобно числу 42, отвечая на все вопросы вселенной разом.
Паша.
Только когда Павел подошёл чуть ближе к машинисту, стало очевидно, что это далеко не человек. Лоснящиеся черные перья, иссиня-фиолетовые клочья тёмной шерсти, злобные глаза красным огнём горящие, острые уши. Нелепо смотрятся на этой уродливой фигуре синие брюки, а также часы на левой руке, циферблатом поблёскивающие. Гарри зарычал, осклабившись.
- Ну что гнида вылупился, думаешь наверное погань недоросшая, что Гарри страшный, да? Думаешь наверное своими драными мозгами, какой машинист урод, какое дерьмо вонючее, никто не уважает, с работы выгнали чёртова дурака? Я ведь прав! Прав!!! Недомерок, тварь недобитая, опарыш поганый…- Рёзко дёрнулся, хватая Пашу когтистой лапой за руку. Поднялся с кряхтением – Пикнешь, ладошка останется мне на память. Живо снимай эти обноски крысёныш блохастый, Гарри холодно, Гарри не привык ходить голым!
Рычит, отвешивая Пашке смачную болезненную оплеуху, затем ударяет ещё разок, под дых, заливаясь булькающим смехом. Чешется, нервно принюхиваясь.
- Наша девочка где-то рядом. Даааа, уже чую.
Поглядел на локомотив недобро, услышав сиплый гудок. Пинком ноги, отшвырнул Пашу в сторону, силой сдёргивая свитер. Легкий взмах когтя, звук рвущейся ткани, и машинист ругается в ночь:
- Уууу тварь вшивая, это дерьмо мне не по размеру, гнида малорослая, что за тряпки бабские. Издеваешься надо мной, чтоли? Даааа, издеваешься, ты погань никчёмная, надо мной смеешь извеваться?! Конечно, ведь Гарри дерьмо, Гарри недостоин уважения больше. Ну ничегооо…я вам ещё покажу, Гарри всем покажет, тварям никчёмным…Следи за моей сумкой недоделок, ведь если что-нибудь пропадёт сопля, следующей сниму твою шкуру. Дерьмо сортирное, недоросшее, чтоб ты сдох поганки кусок…
Слишком малой свитер, повязал на манер плаща, узелком на горле скрутив рукава. Какая никакая, а всё же накидка. Шагнул в туман, отправляясь на поиски дяди Кости.