Как ты можешь объяснит это, проклятая сарацинка? Не друг ты ни мне, ни моему королю! Молю Господа нашего, снова очистил он разум короля Ричарда. Чтобы ниспослал на него просветление! Чтобы увидел он хитрый блеск Лукавого в омутах твоих миндалевидных глаз! Чтобы верно распознал дьявольскую сущность, велел снести твои преисполненную нечестивых мыслей голову и освободил сердце от коварного плена женской красоты. Но мой Бог сегодня не желает слышать меня. Однако не думай, что отвернулся он от королевского шатра. В час преначертанный ты расстанешься с жизнью и я первым вознесу хвалу Всевышнему и хвалу мудрости королевской.
Все эти размышления заняли у Освальда ровно десять секунд. Десять секунд позора и унижения, когда вместо того, чтобы спросить верного рыцаря Короны и Креста он обратился к сарацинке давая понять, что присутствие его, Освальда, в шатре не так уж необходимо. И что вопрос этот будет адресован одной из этих дьяволиц во плоти, которые подставляют грудь под меч во имя своей распроклятой веры. И пускай он, Освальд, не смог бы дать ответа... это было бы проявлением уважения и... воистину, разум твой нечист, великий король-завоеватель...
- Да, мой король, - не сдержав лёгкой горечи при последнем слове Освальд ударил себя кулаком в грудь и наклонил голову.
Быстрее арбалетного болта отходя от короля, Освальд приблизился к гонцам.
- Ты! Поднимай крестьян! Необходимы баррикады. Будем держать оборону! Лучников на баррикады! Ты! Отправляйся к сэру Реджинальду! Предупреждай об опасности! Ты! Скачи к Родгару Лысому! Пусть готовятся к славной драке! Ты! Поднимай союзные войска! Трубите в рог!
Раздав необхоимые указания, сэр Освальд поскакал к своему шатру на ходу выкрикивая (приблизившись):
- Доспех! Подать доспех! Оружие! Арбалет зарядить!