Кажется, облегчение должно было прийти, стоило только Клавдию назвать свое имя. Должно было. Оно и пришло, конечно. Земля перестала убегать из-под ног, в глазах более или менее прояснилось. Но осталось какое-то давящее, неприятнее ощущение. Как будто там, внутри, под ребрами, застряло что-то упругое, и мешало теперь вздохнуть полной грудью. Да и окружающий мир при ходьбе явно покачивался несколько сильнее, чем ему следовало бы.
Поначалу стрелок не придал этому обстоятельству ровно никакого значения. Думал, просто надо прийти в себя после выкрутасов Саймона, только и всего. Может, пошаливает сердце или что-то вроде. Через минуту все уже будет нормально. Да, нормально…
Но Клавдий все шел вперед, а его состояние явно не торопилось улучшаться. Даже напротив. Каждый шаг отдавался в голове приглушенной вспышкой боли. Похоже, выходки этого гаденыша все-таки не прошли даром… Надо будет при случае сказать Монаху, чтобы посмотрел. Может, подлатает малость, даст какой-нибудь целебной дряни, или еще что, ему виднее. Да пусть хоть с бубном пляшет, если поможет избавиться от этого дрянного чувства, если выудит из Клавдиевой головы тупую иголку, ту, что колет, колет, зараза…
Да, но это все потом. Не при Саймоне. Не хватало только показать этому сопляку, что его колдовство возымело такое действие. Перетопчется, гаденыш. А мы ничего, потерпим. Просто слегка болит голова, бывало и хуже, гораздо хуже. Но, проклятье, как же это раздражает… Черт бы подрал этого засранца. Ага, черт-батюшка, хех.
Клавдий на ходу повернул голову и смерил мальца, зажатого в мощных крокодиловых лапах, долгим, тяжелым взглядом. Ничего хорошего этот взгляд определенно не предвещал. Мысленно примерив на белокурую головку пару аккуратных пулевых отверстий, стрелок отвернулся и сосредоточился на дороге, чтобы хоть как-то отвлечься от назойливой боли. В кромешной темноте лесной чащобы разглядеть что-нибудь было сложно. Клавдий слушал. Если что-то пойдет не так, хотя бы уши смогут предупредить его.