Сознание тугим пучком светлых полос, пробивающихся сквозь зашторенное окно, вспыхивает в новой попытке пробудить подконтрольное своему существу тело – тело, изрытое тонкими полосками боевых ран, истерзанное мощными шлепками и острыми, помеченными ядовитым лаком ногтями.
Подконтрольное не хотело просыпаться, чувствуя подкрадывающийся, медленно и неотвратимо, жуткий конец своих волшебных снов, чувствуя запах перегара, отвратительный привкус «бодуна», чувствуя странную боль и сладкое удовольствие от бурно проведенной ночи в постели..
С кем-то?
Раскрыл глаза, распахнул тяжеленные, налитые свинцом веки, под которыми спрятались сушеные глазные яблоки с набухшими красными капиллярами. Нет, не может быть. Нет. Точеная фигурка, первоклассные груди, маленький аппетитный пупок, из которого Алексей, - О Боже! – умудрился пить коньяк. Нахлынувший поток сладострастных, каких-то чужих, смазанных алкогольной дымкой воспоминаний, словно лавина – сносит крошечную тихую деревушку полусонного разума и оставляет после себя лишь опустошение и разруху.
Лишь тихий скрип душевного терзания, хлопнувшая дверь в ванную, поворот вентиля, бегущая вода, разбивающаяся тугими струями мокрых капель о белоснежную эмаль.
И шипучее, словно змеиное, проклятье, с закрытыми глазами и лицом, уткнутым в мягкую подушку:
- Блядь.
Зарылся поглубже, стараясь спрятаться от мира, вдруг ставшего другим. Мир изменника, которого следует отправить на брачный эшафот. Как так получилось? Как? Почему? Какая озабоченная муха укусила тебя, Алексей Михайлович, что ты вдруг решил залезть на первую попавшуюся.. хотя, нет, может быть и не первую, и не попавшуюся, но, тем не менее, ээ.. путану?
Блядь.
Ну всё, Лёха. Крепись.
Хотя. Никто же не узнает. Кате не скажу. Никому не скажу.
А от себя ведь не убежишь.
Пиздец.
Рывком сбросил с себя одеяло, проводя руками по чужой небритой морде – морде людоеда-извращенца, с жадностью готового кидаться мясом с такими же людоедками. Нет, блин. Круто, аж нет слов. Пошатываясь неловко, встал. Понял вдруг, судя по ощущениям, что вот сегодня, именно сегодня, сейчас с точностью может сказать – теперь его на самом деле лишили девственности.
Раскрыл дверь в ванную. Моется. Хороша. Ну, блин. Подошел к фаянсовому трону, поднял крышку. Начал делать свои мокрые дела, прикрыв глаза. Разум судорожно пытался ухватить тонкую нить рассуждений и связать воедино тонкие расплывчатые нити мыслей «чтожеблинделать», «кактеперьжить», и «чемсэтойсучкойрасплачиваться».
А подконтрольное спокойно стояло, чуток шатаясь. И испускало из себя волны негатива и переработанного добра.
Хорошо. Легко стало. По крайней мере, чуток.