КЛАЦ!
Зажмурился. Зажмурился, словно при вспышке, будто бы та самая пресловутая, несуществующая в материальном мире «птичка» вылетела из своего «гнезда», свитого в фотообъективе – она вспорхнула своими пороховыми крыльями, словно встряхнула с себя застаревшую терпкую пыль. Громогласно, отчетливо вскрикнула – всего лишь одно мгновение её смертоносный крик разливался по комнате оглушительным эхом. А потом затих, и птичка улетела, унося вместе с собой еще одну душу еще одного человека, покончившего с собой с улыбкой на устах – он знал, на что шёл. Знал, что на кону. Знал и до последнего верил в то, что его удача пересилит мою, что её будет больше, хотя бы чуть-чуть – верил, что её хватит на еще один выстрел, чтобы дотянуть, пока не сорвется кто-нибудь другой.
А когда птичка вылетела, мужчина даже и не подумал перестать улыбаться – просто не успел; уж слишком быстрые у неё крылышки, слишком уж она ловкая. Жестокая, смертельно-быстрая пташка. В миру её зовут Смерть.
Зажмурился. Сморгнул. Хлопнула кровь, мозги расплескались в черепушке. Монокль, словно выпущенный снаряд катапульты, угодил в самую беззащитную цель, пустив кровь юной девчушке. Парень встал из-за стола и решил постоять над ушедшим, словно отдавая молчаливый долг тупым взглядом сверху-вниз. Казалось, будто могильная тишина ввинчивается в уши. Слезы старика еще не успели высохнуть, но он уже не хочет плакать. Он хочет смеяться. Где-то внутри него клокочет нечто плохое, очень плохое. Хочется съязвить. Хочется пустить издевательский смешок, залиться гомерическим хохотом, смеяться во весь голос, ржать, надрывая живот – и от этого становится стыдно. Очень. Здесь всё «слишком», всё «очень». Здесь ты либо выживаешь, либо умираешь. Сразу же. Либо белое, либо черное. Другого не дано.
Азарт. Азарт – это плохо. Очень плохо. Все знают, чем он кончается.
Вспомнил, как медленно и методично отрезали палец. Сморщился от воспоминания, от боли, от ужасного тошнотворного ощущения, мерно подступающего от желудка к глотке. Сдержал порыв рукой, стянув очки с носа. Кашлянул, подавившись чем-то кислым и противным. Раскраснелся, прокашлялся в платок, до слез, до боли в животе. Нет, смеяться здесь никто не будет.
Потому что такая смерть – это совсем не смешно.