Мелкий начал блевать кровью. Он бился в агонии, пытался до тебя дотянуться, хлестал по твоей импровизированной алебарде, визжал и хрюкал. Ты протащил его, геройски напрягая свои бицепсы, по форме напоминающие воробьиные коленки, протащил, как следовало бы таскать, например, кирпичи. Целыми днями. С самого детства. И ведь в этом случае ты бы сейчас чувствовал себя гораздо лучше. Например, кровь бы не стучала в висках, и усталость не сковывала твои хлипкие мышцы.
Так или иначе, ты приподнял древко, услышал хруст и почувствовал, как останавливается сердце. Перед глазами встала живописная картина: паренек, сорвавшись с пики, приземляется прямо на тебя и срывает скальп довольно обыденным движением своих челюстей. Ты прогнал наваждение лишь тогда, когда понял – его нет.
Столкнул. Или он сам сильно барахтался. Руки трясутся с непривычки таскать полумертвых пацанов. Глаза застилает темная пелена. Сердце стучит пулеметной очередью. Кстати, об очередях – там еще в коридоре слышно, как толстячок барахтается. Сильно так. Уверенно.
И очень навязчиво верещит.