Это все. Все. Я сжала в ладони осколок, чувствуя, как острые края впиваются в кожу. Пусть будет больно, пусть...
Нужно было выбросить эту кружку еще тогда. Запаковать и вынести к альтфатеру. Или разбить. Вот как сейчас. Но - как говорится, рука не поднималась. Поступить так с последним напоминанием о том, чего больше не будет в моей жизни, о том - кого больше не будет... Со временем, развернув злополучный предмет текстом к стенке, я привыкла делать вид, что ее там нет, но убрать с глаз подальше так и не смогла. А теперь - "это все"...
Чтож, может быть так и надо. И мне, и ему, и нашему прошлому со штампованными нежностями полиграфии. Злясь на себя за слабость и слезы, я поднялась, почти усилием разжав ладонь. Кусок керамики упал на старенький линолеум с глухим стуком, почти не слышным за деловитой возней рабочих. Никому не нужный, беспомощный и одинокий. Как я.