Понукаемые сержантом, селяне и хуторяне начали ставить палатки на западном берегу реки, на выпасе между селом и лесистым холмом. Этот холм остался таким возле села потому, что землица-то там неважная, никто и не хотел пни корчевать под такое дело. Ну и остался кусок леса под селом. Сейчас это пришлось кстати. Образовался настоящий людской муравейник, в котором было, наверное, люду поболе всего населения Старых Пней. Палатки-шатры, на десять человек каждая, поставили неровным полукругом, внутрь полукруга стянули возы, а в самом центре соорудили очаг. Варить там, однако, пока что нечего - никто не спешит делиться спасённой снедью для общих нужд, а "армия" пока ничего не выделила. В лагере, однако, далеко не все беженцы: ещё побольше того разбежалось по хатам (в основном, правда, это женщины, дети, и старики, но не только). Многие стараются занять места внутри Старой Слободки. кое-кто, похоже ладится бежать вниз по реке - не особо даже скрываясь. Вобщем, далеко не все пашут и даже притворяются, что пашут. Все, однако, держат оружие под руками и стёганки с кольчугами, у кого есть, не снимают - лучше быть пропотевшим, чем мёртвым.
Те, кто собрался в лагере, начинают ездить к холму и рубить лес. Делают они это бригадами неравного размера, причём десятки, на которые в принудительном порядке разбил их сержант Хайген, постепенно почти все рассыпались - у той десятки не было воза, у другой - хорошего лесоруба, третьей коня не хватает. Причём, к удивлению Хайгена, бабы работают наравне с мужиками, а то и получше. В итоге это выглядит так - бригада человек в пять - двенадцать сначала едет с двумя возами, все рубят лес, потом грузят, отвозят, едут назад, и т.д. Не все работают одинаково усердно - длинные перекуры после порубки перед следующей ходкой, и т.д., как-то сами собой образуются. Тем не менее, дело помаленьку движется, материал для тына прибывает. Копальщики спрашивают командиров, где ставить тын (копать уже начали полукругом за палатками, но нужно знать, насколько большим его делать и как вести). Скот между тем пасётся рядом, на выпасе. Через пару часов проголодавшиеся мужики хватают какую-то "бесхозную" корову, забивают, разделывают, и варят. Сразу откуда-то берётся и крупичка, и овощи...Но рассчитывать на такое "волшебство" всё время вряд ли стоит.
Энрике с утра вышел посмотреть, что там твориться, услышал небылицы про зверолюдов, и тут ему выдали палатку, дали внагрузку девять незнакомых мужиков, и сказали её ставить. Энрике возмутился. Всем было пофиг. Тогда он начал командовать, чтоб поменьше работать. Его сделали десятником. И вот, значит, поставили палатки и говорят - копай, руби. Копать и рубить Энрике не любил. Так что он пошёл охотиться и сразу же острым глазом заприметил бесхозную корову. Так что его десятка не распалась, а стала свежевать и готовить эту самую скотину, прирезанную Энрике. К кухне поближе, а от дела подальше - главную заповедь армии Энрике Кордобес сразу просёк.