Общее. Диомид.
На считанные секунды все вокруг стихло. Есть только ты, и некто там, в зарослях. Что же он во тьме скрывается, не показывая лика своего? Точно ведь не добрый человек. И вот хрустнула веточка. Долгожданно. Вскинув автомат, выдаешь троечку. Не слышишь ни крика, ни вздоха - только падение. Сразил. Идешь. Раздвигаешь ветви кустов стволом, всматриваешься, насколько это позволяет поздний час - обыкновенный человек пал от твоей руки. В черном платке, повязанном на лицо, правда. Единственно что выделяло его в числе прочих, кого довелось сразить - отсутствие глаза левого, и выпрыгнувший, повисший на ниточке нерва глаз правый. Попадание было единственным, и смертельным без оговорок - на все воля Его. Повернув назад, к братьям и сестрам, застаешь непонятнейшую картину. Некоторое смятение вызывает она.
Пресветлый брат Иосиф, вечная ему память, сидит на земле и ест невесть откуда взятый бутерброд. Торопливо, жадно. А сестры сплелись в поцелуе страстном. Приставили друг дружке к подбородкам длинные, хищно вытянувшиеся стволы. Нелегко, неловко, как и вся их жизнь - но у них вышло. Грянувшие синхронно выстрелы. Почти ничего не изменили - в полутьме сестры оставались все теми же сестрами. Повалились два тела, не разорвавших объятий, будто в продолжении игры. И, запоздалым отзвуком, глянул хлопок пистолетного - Иосиф, прикончив бутерброд, взялся за себя. Развернулось все непонятное и даже пугающее представление за какие-то секунды. Стоило лишь отвернуться, как все переменилось, исказилось, а потом и вовсе разрушилось.
Глаз также уловил Святителя. Он лежал чуть поодаль, черной тенью в своем пальто. Шевелится. Прижимает руку в голове, будто в бесплодной попытке сдержать боль.