Вик опустил, наконец, свою находку, и я обнаружила, что преглупейше - от уха до уха - улыбаюсь, и только поглядываю на эту парочку с недоумением. И это тот же самый человек, что обращается к единственной подруге "сисястая", довольно спокойно сбрасывает тело убитого мальчишки в грязную реку и рассуждает о трудах Крапоткина. Впрочем, последнее еще относительно сочеталось с открывающейся картиной. Мол - рай на земле, труд во благо общего процветания и пекинесики. Чтобы никто, значит, не ушел обиженным.
Брр. Я даже головой встряхнула от абсурдности этой мысли. А маленькое вертлявое чудо, смешно вертящееся теперь у ног единственного в нашей компании мужчины, снова не то чихнуло, не то фыркнуло, и срятавшаяся было улыбка - не очень-то и уместная после всего произошедшего - всеже упрямо поддернула уголки губ вверх. Хорошая встреча.
Я присела на корточки, протягивая ладошку лохматому созданию - давай знакомиться, вроде. Влажный сплюснутый носик и розовый шершавый язычок, шерстка - когда-то гладенькая и любовно расчесанная, а теперь чуточку спутавшаяся...
- И правда очаровашечка, - все еще улыбаясь умиленно подняла я голову, снизу вверх оглядывая своих спутников. На Вика - понимающе, на Лену - словно приглашая разделить мою радость, на Ленту... ну, на Ленту я смотрела с замешательством. Странная она была девушка - вроде и жесткая вся такая, сильная, а все-таки проглядывает какой-то разлад, надрыв, тонкость... Но не умею я говорить с теми, кто этого не хочет, да и времечко не самое подходящее, так что, боюсь, пока что понять ее мне не суждено.
- Бросили тебя, да, маленький? - поинтересовалась я у собаки и нахмурилась: - Как называть-то, тебя, а, друг?