Замерев на полувздохе и расширенными - черными на черном - зрачками глядя на Вика, я еще стояла, бесконечным мгновением ощущая как падает в пустоту сердце, когда глаза его усмехнулись, а Лена - моя милая, заботливая, единственая Лена! - перехватила у него пистолет.
А я... Я бы наверное смогла. И даже крыша бы у меня не поехала, как того опасалась моя защитница. Не потому, что мне легко принять убийство, а потому, что это было бы хорошим поступком. В конце-концов, я всегда была за эвтаназию...
Но - теперь пистолет в ее руках и я не могу не признать, что благодарна ей. Горячо, до подступающих слез. До желания уткнуться в ее плечо. До малодушного согласия сложить с себя этот грех. Только не ошибаюсь ли я, чувствуя ее силу? Волю и жизнь, что расходятся от нее, как круги на воде? Но возразить, решиться, разлепить губы, все-таки не хватило сил, и потому я только метнула в сторону Вика взгляд - чуточку потеряный и чуточку злой - не то на себя, за беспомощную эту слабость, не то на него, за то, что вынудил ее проявить, и остановила глаза на Лениной руке, что твердо и уверенно сжимала металлическую смерть.