Он погрузился в мягкую дрёму, в ласковый сон. Его обуяло чувство спокойствия и умиротворения, ему способствовала зажатая в руке рукоять добротного кинжала. Его сон был восхитительным, радостным и безгранично понятным, совершенным в своей божественности; без сомнения, наш Отец приложил к нему свою длань.
Он сидел на небольшом, даже маленьком стульчике, окрашенном краской мерзкой расцветки – какая-то бледная зелень. Сидел в помещении, похожем на зал. На стенах висели цветные постеры с изображениями гротескных, веселых и радостных животных, снабженных элементами одежды из секондхэнда. Это были мультяшки. Под ногами был линолеум, довольно мягкий и упругий. Везде стояла мебель, крохотная, детская мебель – парты, шкафчики. На них сидели игрушки. Куколки, медвежата. На полу стояла большая машинка, в которой годовалый ребенок спокойно умещался, а ближе к углу, там, у окна, была железная дорога с игрушечным поездом, а рядом с ней - цветные кубики и большой разноцветный резиновый мяч. Это был детский сад. Комната для развлечений. Хотя, нет. Позади были невысокие столы и десяток стульев. Это еще и столовая. Дети здесь кушают вкусную манную кашу с вареньем и пьют чай с блинчиками. Марья Ивановна очень старается, когда готовит, ведь она делает это для детей – для будущего всего мира.
Павлыш понял, где находится, и посмотрел на себя. На нем был разгрузочный жилет с карманами, из которых выглядывали автоматные «рожки», под ним – темный бронежилет с керамическими пластинами. Правое плечо оттягивал ремень АКМ, на поясе висели ножны с боевым ножом, кобура с пистолетом, подсумки. Одет он был в темную одежду военной раскраски. Берцы, военные штаны, на голове – вязаная шапочка, на руках – черные перчатки.
И, что более странно, в руке была граната. Осколочная граната с выдернутым кольцом, которое лежало в ладони другой руки.
А вокруг сидели дети. Маленькие такие, всего лет по пять, может быть, даже меньше. Они были разными – кто-то светленький, кто-то темненький. У кого-то глаза карие, у кого-то голубые. И все эти многочисленные пары глаз были направлены на дяденьку с автоматом, который взял один маленький детский стульчик, присел тихонько, подозвал всех детей к себе, утирая лицо рукой от капель крови и пота, демонстративно показал детишкам гранату и выдернул колечко.
- Боже… - сказал дяденька громко, но дальше не произнес ничего, хотя по его окровавленному лицу было видно, что сейчас последует молитва. Он был прерван. Чем-то.
Как и его сон.