Каюта капитана/ Каюта врачевателя
Линч помолчал немного, будто бы стараясь обдумать и взвесить всё, что было только что сказано капитаном. И, действительно, взвесив, бортовой эскулап, спаситель жизней, лекарь и маратель бумаги в своем истинном великолепии, наконец, понял, что его жизненный выбор, ограниченный лишь врачебной деятельностью, был весьма и весьма правильным, прямо-таки верным со всех обозримых сторон. Потому что, если бы балом правил сам Линч, на корабле, скорее всего, поднялся бы бунт – никто не знает, что может ожидать такую скромную команду в северной части Атлантики. И голод, наравне с довольно прохладными погодными условиями – это еще не самое страшное.
Лучше смотреть на порванные внутренности и переломанные конечности нескольких человек, чем отвечать за жизни пяти с лишним десятков.
Линч в глубине души искренне посочувствовал капитану, чуть склонив голову. А когда опомнился, понял, что Горман задал ему вопрос.
- Хм. Ну, трое вполне годны для службы. У четвертого внутренний перелом предплечья, так что ничего сложнее постельного режима и рассказывания баек остальным матросам посоветовать не могу, - помолчал, поглядывая то на капитана, то на его старшего помощника, - в принципе, это всё. Сэр. Если у вас больше нет… вопросов. То оставляю вас… хм… наедине с… - потерял мысль, - вашей картой, - почтительно откланялся, козырнув.
И немедленно вышел.
Когда оказался в своей каюте, то понял, как хорошо оказаться наедине. Хотя бы с картой. Но лучше, конечно, с гамаком. Выставленная на всеобщее обозрение полупустая бутылка компрометировала врача, поэтому он быстро отставил ее в положенное место. Потер глаза устало. Достал журнал. Письменные принадлежности. Выглянул в люк, отчаянно глотнув соленого бриза.
Промокнул перо, похрустел страницами.
И начал писать.
«Пятница, 12 июля 1665 года. Атлантика.
Неожиданная встреча.
День, целиком и полностью вылитый из случайностей и неожиданностей. Происшествия, берущие своё начало то ли от неосторожности, то ли от зловредного рока, нависшего в море тяжким ароматом порохового дыма. Суеверный скажет: "Потому что на судне женщины!". К счастью, я не верю в мифы и собираюсь делать записи без предубеждений, исторически правильно и сухо. Поэтому...
Началось всё еще ранним утром, когда солнце ласково пригревало еще свеженькую чистую палубу, а чайки свистели прямо над головами...»
Скрип пера, хруст пергамента. И довольно странное, даже, я бы сказал, будоражащее воображение чувство, будто этот пушистый кот где-то рядом, сидит и наблюдает за каждым движением народного спасителя.
Мохнатый мерзавец.