Яркий свет - пусть и закрытое облаками, солнце все равно почти слепит того, кто несколько часов пробыл в почти полной темноте. Свежий воздух. Свобода. Ощущение было настолько приятным, что, несмотря на натруженную спину, на боль во всем теле - хотелось бежать вперед, обнимать руками пространство, радоваться тому миру, что существует под этим Небом.
Радость смешивалась с горечью потери человека, пусть и незнакомого, с долгом жреца, и рождали морозное спокойствие. Все происходит так, как надо. Не стоит грустить об ушедшем, не стоит радоваться тому, что он ушел в "лучший мир", как говорили некоторые люди.
Так случилось. Человек, - бог, - ушел. Теперь нужно правильно проститься с ним.
Взгляд вокруг - почти сразу же зацепившийся за тот самый водопад. Ательман, махнув рукой Абрахаму и Вагнеру, идет к нему - не совсем близко, так, чтобы возможное пламя не задело постройки. Незачем уничтожать чужое.
Жрецу Неба просто почему-то казалось, что Микуле бы понравился этот вид.
Вот, кажется, удобное место.
- Пусть это будет здесь. Благодарю вас, Абрахам. Вагнер, поможете?
Ательман, присев, подставляет руки, чтобы тело не упало прямо на землю, и аккуратно укладывает его головой к водопаду.
Жрец встает в пяти шагах сбоку, лицом в сторону заходящего солнца.
Он начинает - четко, спокойно, будто рассказывая.
- Сегодня утром этот мир увидел семерых.
Четыре старых бога новых трех призвали.
И вот теперь приходит дню конец
И шестеро седьмого потеряли.
Ательман раскидывает руки, - и словно крылья раскрываются за его спиной. Он продолжает, громко, отчетливо:
Услышь мой зов, О Небо, и прими
Ты душу бога, именем - Микула
Он был могуч, высок, широкоплеч
Но даже сильного несчастье не минуло
Огонь его сегодня погубил
Огню и придаем его. Убийца
Его в последний провожает путь
Иди, - теперь ты можешь с ним проститься.
Взмах жезла, направленного на Вагнера. Что чувствует бог, убивший другого, и теперь помогающий ему достичь Неба? Если он невиновен - это лучшее, что может ему дать жрец, возможность исправить ошибку хотя бы так.