Гори! Гори! Взрывайся! Взлетай в небо, грешная земля! Я очищу тебя от всей той грязи, что нанесли на тебя порочные боги! Я выжгу поганый лес дотла, а потом сделаю это снова! И снова! И снова! Но сперва... Сперва умрет этот подонок!
Утробный рев пронесся над макушками деревьев. Чак, не разбирая дороги, широкими шагами двинулся назад, к дереву - ведь именно туда бежал этот трус. Именно там он рассчитывает спрятаться за спинами своих друзей. Именно там он увидит их смерти, а затем проведет последние секунды жизни в ужасающих муках.
Чак стрелял во все стороны, не целясь. Лес горел, и языки пламени - свободного пламени - вздымались на сотни метров в небо. Земля горела и ломалась под ногами обезумевшего бога. Аборигены сгорали заживо; аборигены корчились на земле, отравленные угарным газом; кто-то случайно вставал на пути Чака и оказывался раздавлен - либо отлетал на много метров в сторону; кто-то получал пулю - точнее, ядро - и это была милостивая участь - ведь всякий, кто попадал в поле зрения бога, так или иначе умирал на месте.
Огненный шторм, центром которого стал кинематографист, быстро двигался к Мировому древу. Казалось, ничто не может остановить буйство стихии.