Так часто бывает в последнее время. Смотришь в зеркало, а там холодная, мраморная статуэтка, без выражения на лице. Лицо прекрасно, но нет в нем жизни. И только глаза показывают Печаль. Печаль, от которой нельзя спрятаться. Душа завяла. Как не успевший расцвести бутон айвы. Душа пыталась научиться петь песни Цуку. Душа стремилась за ани, за моим братом.
Хаха говорила, что я потеряла ее. Потеряла душу и сердце. Где-то в полях и долинах. Возможно, они сейчас лежат в объятиях земли, заглядывая в ясные глаза неба. Возможно, они сейчас плывут на чистых волнах реки, смываемые течением туда, где не будет страха. Возможно, они обрели свободу, о которой мне не будет надежд. Зачем тогда искать их мне? Зачем пленить?
Я тяжело дышала, вспоминая сон. Лицо, которое казалось мне лицом Дьявола. Не забуду я пустоту его глаз. Огненное дыхание загоревшихся небес. Зачем так сильно скребет по душе боль?
Посмотрев на Чичи, я опустила глаза, в знак покорности. Недолжно задавать женщине вопросов, предназначенных мужчинам. Я лучше спрошу позже у хаха.
Заправив постель, я привычно скользнула в серебристое кимоно. Подошла к матери, заглянув в ее лицо.
Она была красавицей когда-то. Перед ней кланялись мужчины. Ее даже звали в гейши. А что теперь осталось от былой силы духа и красоты тела? Песок. Запорошенная трещинами земля. Сухая, истощенная женщина передо мной, на которой не было лица мало походила на живую. Говорят, в лесах есть места, где трава растет кругами. Говорят, там бродят мертвецы, которым Якума подарил вторую жизнь. Сухая женщина передо мной было оттуда, как мне казалось. Слишком мало в ней осталось того, что мы называем соком.
- Я принесу воды, Хаха. – Тихо прожурчал мой голос, разбивая шершавую тишину.
Большой кувшин привычно лег в ладони. Солнце коснулось и запуталось в моих черных волосах. Мягкая трава и мягкая земля. Дом, который скоро рухнет. От голода. От страха. Страх витал здесь, как витают в воздухе дожди. Он бродил между домами и оседал на наши поля. Поля, которые почти не уродили.
Скрипнули половицы, когда я вошла назад. Отец собирался в город, а на то не должно быть причин. Любопытство во мне боролось с привычными рамками. И свобода, в конце концов, взяла свое:
- Чичи, зачем в город?