Упал. Упал на полусогнутые руки, загребая мертвый серый песок чуть пухлыми пальцами, облаченными в искусственную кожу. Может быть, от боли, разрывающей ногу. А может быть, от бессилия. От чувства потери. Мрази. Оторвали что-то истинно важное. Или чуть было не оторвали, что, в принципе, не далеко от истины. Боец остается бойцом до тех пор, пока может причинить своему врагу вред, даже если ему отрезать обе ноги – он должен превозмочь себя и свою боль, затаиться в кустах, копить безжалостную и беспощадную ненависть и ждать. Ждать того момента, когда в стане врага все утихнут, и можно будет смело придушить всех и каждого, на чьей нашивке красуется вражеская метка. В данном и конкретном случае – метка мертвеца.
Кореец перевернулся и улегся на спину, зная, что всё обернется. Закончится хорошо. Не бывает ран, которые нельзя вылечить. Не существует боли, которую нельзя заглушить.
Док был уже рядом, распаковывал свою мини-больничку, что-то вразнобой выведывая у невысокого, но мускулистого. Тот, в свою очередь, не старался быстро и ясно отвечать. Он вообще почти не отвечал. Только мычал и утвердительно кивал. Иногда отрицательно водил головой. Это быстро, очень быстро кончилось. Кончилось, когда щипцы выудили на свет разорванный остов пули. Когда были вырваны все осколки из высыхающей на солнцепеке плоти. Когда адская боль без наркоза, от которого Кореец молчаливо и уверенно отказался, исчезла, и мужественный воин несуществующего здесь востока разжал крепко сомкнутые челюсти. Когда сухой ветер безмолвно узрел на его лице отсутствие эмоций. Боли. Ненависти. Страха.
Его лицо было маской. Маской безразличия, холода и мрака. Маской с прищуренными глазницами, через которые на холодный и безжизненный мир LV301 смотрел монстр, спрятанный в теле невысокого, но мускулистого корейца. Починенного, подлатанного. И, в принципе, готового к бою, пускай и не с такой прытью, как ранее.
Поднялись. "Практически" без помощи остальных поднялся в гору, прихрамывая, но не выпуская из рук винтовки. Увидел раненного. Опустился тяжко на песок, протянув больную ногу. Вынул боевой нож. И так тихо, спокойно, умиротворенно лишил страданий умирающего. Вонзил острие в сердце по самую рукоять, будто бы и не приложив усилия. Поднялся. "Практически" без помощи. Пошел дальше.
Сооружение чуть настораживало. Но только не его. Осматривая окружающие виды, чувствовал горящую боль в ноге. И усилием прогонял ее в бездну. Прочь. Туда, где ей и место.
Не здесь. Не рядом.