Угрюмый всадник двигался по дороге, глядя в расплывающийся молочно-белым туманом горизонт – он уже слышал гул и гомон голосов, и такое неожиданное оживление на тракте не могло его радовать – скорее, наоборот.
Гинваэль мысленно чертыхнулся – толпа людей и нелюдей, не разъяренная, конечно, но очень взбудораженная, надвигалась на него могучей волной, пенящейся руганью и отборным краснолюдским матом; серая бледность кметских лиц-кирпичей, искрящиеся благородные профили и анфасы эльфов, полуэльфов, четвертьэльфов и прочих, хоть чуточку принадлежащих Старшей Крови; бородатые, красные морды краснолюдов, причем слово «морды» здесь употреблено отнюдь не в оскорбительном смысле, но лишь в попытке показать всю простоту и кривоватость лиц-утюгов, мохнатых и схожих по цвету с новенькими кирпичами прямиком из Красного болота. Все они идут, идут с поклажей, таща на себе детей, корзины со снедью, вьюки и чемоданы, мешки и прочую поклажу, порою даже расчехленную – они тащат за собой животину, волов и мулов, обвешанных личными вещами, тюками с картошкой и салом, сундучками с одеждой и ценными сбережениями всей жизни.
Они уходят.
Эмигрируют. Уносят ноги. Обычно такое, прямо сказать, неприятное зрелище можно застать, лишь зайдя за ту незримую черту, прочерченную на пожелтевшем пергаменте-карте маленьким мелком.
Зона боевых действий.
Здесь начинается война. Голод. Мор. Страшный катаклизм, съедающий дома, улицы, поселки, города, поглощающий без остатка все, что строилось, может быть, десятками, сотнями лет упорного труда, на костях предков, вложивших в это дело свою кровь и плоть, свое время и силы.
Краткая беседа с солдатом лишь подтвердила домыслы ведьмака, который ищет работу для своего меча – уж слишком долго он сидит в ножнах. Вот уже вторую неделю Гинваэль не находит себе работы, и кошелек его становится все худее, а настроение – хуже.
Но новость о войне, как бы это ни было странно, приносит некую тень радости; нет, не радости – предвкушения, тающего на губах горьковатым привкусом хмеля, сладко пахнущим только что зажаренным поросенком, теплой постелью и красоткой, искрящей своими бусинками-глазками. Ведьмак устыдился своего предчувствия, как только вспомнил, что несет война. Не только работу. Но и смерть. Бывает и так, что очищать кладбища от трупоедов приходится задарма – нет того, кто мог бы заплатить за такую услугу. Деревни вымирают, города пустеют, а на пепелище войны разыгрывается нешуточная драка – драка за гниющую плоть. А на политической карте черное пятно вдруг поглощает красное, разрастаясь, делаясь сильнее, могущественнее.
Кто заплатит за чужую смерть?
Неожиданно приметил черноволосого мужчину, который пытался пробиться на другую сторону реки, - его интересовал тот берег Яруги, и он всяческими жестами пытался изобразить свое желание выслушивающему его солдату. Ратник, видимо, понял намеренья черноволосого, но за паромщиком не побежал – и понятно, почему.
Гинваэль легонько потянул на себя поводья, мерин послушно пошел вперед. К реке. Остановился неподалеку от черноволосого и его тугого собеседника. Отрешенно посмотрел по сторонам, будто бы выискивая что-то в камышовых зарослях, раскинувшихся в десятке метров от переправы.
- Когда будет следующий паром, солдат? – обратился он к собеседнику черноволосого, даже не удостоив обоих взглядом.