Воспоминание о празднике сделало внутри огромную, кровоточащую дыру. Одиночество. Оно прячется в углах и тоскливо подпевает метелям. Оно холодное и влажное, с большими, невероятно большими глазами. В его нутре скрывается вся боль человечества, все несовершенные дела, все проблемы, которые когда-либо затрагивали этот мир. Одиночество такое мощное, что поток его запросто смывает в пучину ледяной тоски.
Я встала из-за стола. Чашка опустилась на раковину, выпучивая свой беловатый бок с фарфоровыми цветами. Золотая кайма стерлась, и на ее месте были густые, тусклые пятна. Скрипнув стулом, я подошла к окну и присела на подоконник, отодвигая ржавую жестянку, служившую пепельницей. Я смотрела на огонек и темноту, но свет, льющийся из желтой лампочки на потолке кухни, сбивал, мешал, не давал ночи проникнуть в хлипкую квартирку. Поднявшись, я щелкнула выключателем, тихонько достала из куртки последнюю пачку сигарет и нащупала коробок спичек возле плиты. Снова усевшись на подоконник, я полуприкрытыми от грусти и усталости глазами посмотрела вниз, в темноту собственного дворика.
Потянувшись вверх – открыла форточку, которая с трудом поддалась своим заедающим замком. Стужа, вместе с колючей, снежной пылью и осколками зимы, ввалилась внутрь, осыпая меня серебром и холодом. Плечи вздрогнули, а пальцы моментально онемели. Ну и пусть.
Зима. Заморозь мою боль. Выжги своим льдом мою печаль. Замени сердце непромокаемой, непроницаемой глыбой. И пусть оно не бьется больше. Пусть не чувствует этой усталости от убогости и сырости внешнего мира.
Выдох обволок меня туманной дымкой. Дыхание стало прерывистым, частым. А глаза смотрели, не отрываясь, на дворик, на замурованные сугробами лавочки, на красный огонек сердечком. Дрожащие и онемевшие от холода пальцы не хотели послушно доставать примятую сигарету. Бледная палочка, набитая табаком, постоянно соскальзывала и пряталась в недрах коробки. Проказница, я ведь все равно тебя достану, зачем же ты усложняешь мою жизнь еще больше? Неужели весь мир ополчился против меня?
И пусть душа превратится в пленку, покрытую инеем. Пусть замрет кожурой, прочнее стали. Убей во мне человека, зима. Уничтожь чувства. Я так устала ощущать, утопать в этих эмоциях. Бояться и мечтать, любить и ненавидеть, уставать и причитать. Забери, заморозь, не хочу так…
Наконец сигарета сдалась и высунула свою белую мордашку. Подхватив ее непослушными пальцами, я воткнула ее в рот и чиркнула слегка отсыревшей спичкой. Не надо было их держать рядом с раковиной, сколько раз уже повторяла себе, но вечная забывчивость берет свое. Две спички с сорванными головками отправились в жестянку, а третью задул немилосердный ветер. Я с укором посмотрела на форточку, но тут же перевела взгляд назад во двор. Интересно, кто ты, неведомый паренек? Кому посылаешь сигналы и кто твоя незримая любовь? Спит ли она сейчас, или смотрит на твои старания так же внимательно, как и я?
Спичка загорелась и, удивляясь проворности окоченевших пальцев, я умудрилась прикурить.
Замети снегами. Укрой своим покрывалом. Я готова отдать тебе все, что у меня есть. Это ведь и не так много. Пусть умрет тепло, завывая раненной рысью. Пусть застынет в смертельной пляске живость и страсть. Все забери, заморозь, разбей вдребезги или просто выбрось. Оставь мне только ледяной покой.
Легкие наполнил дым. И лопнуло что-то в груди, отзываясь щенячьей тоской. Эта убогая, ущербная жизнь делала меня слабой, больной, раненной. Не оставалось сил ни на что. А ведь так хотелось и падать и страдать, и любить и радоваться. А получалось почему-то только падать и страдать. И то, не по теме.
Ветер швырнул в лицо выпущенный смог и глаза щипнуло. В уголках выступили обиженные слезы, а я растерялась – действительно ли они от дыма?
Раздраженно посмотрев на сигарету, я злобно потушила ее о жестянку, размазывая по донышку недокуренный бычок. Прилипла лбом к стеклу, вглядываясь во тьму. Голову ошпарило холодом. Никогда я не любила холод. Никогда не любила зиму, а сейчас я чувствовала почти физическую потребность в этом замораживающем стекле. Мне казалось, что это поможет, что замурует одиночество в айсберг.
Просидев так несколько минут и ощутив, что холод становится просто невыносимым, я потянулась рукой к форточке, намереваясь закрыть ее, принять душ (если конечно судьба подарила горячую воду этим вечером) и лечь в кровать (и не забыть поставить будильник, часов на шесть).