Помрачнев лицом, я автоматически отодвинулась от этого ублюдка и сжала кулаки.
Тихий гул кафешки вполз в меня, словно липкий слизняк. Скомкал мысли и оставил после себя вязкую желчь. Внутренности ухнули куда-то вглубь организма. Тени, блуждающие по знакомым углам и пеленающие столики раскрашивали сумрачный пол пятнами. Одинокое, заброшенное место, напоминающее мне жерло потухшего вулкана. Магоби? Эльбрус?
Пустота внутри норовила извергнуться, взорваться. Затопить те остатки судорожного покоя, что еще блуждали на задворках памяти. Как там Нэна говорила? Будь терпеливой с теми, кому виселица светит?
- Ты, Вадим, просто пример альтруизма и благодетели. А не хочешь ли ты вспомнить, «цыпа», что ты мне торчишь еще за два месяца работы?
Иссохшийся мир. Размазанный по стеклу мертвой мухой. Так, что кишки и желтоватый субстрат замазали небольшую трещинку. Убогий. Ветхий. А ведь было лучше когда-то.
Теплый вечер. Брызги луны, настойчиво теребящие своим светом темно-синие, тяжелые шторы. Маленькая, серебристая полоска, расчертившая прозрачную, насыщенную воздухом комнату на два мира. Один застыл в нерешительной голубизне, теряясь в приглушенных тенях и радостном покое. А второй окаймован бархатным, лучеватым светом одинокой, тусклой лампочки.
Как просто все изменилось. Повязка спала с глаз, и они впервые научились смотреть и видеть. Видеть не темноту мороки, а теплое подмигивание солнца и задумчивый прищур луны.
Толстые стволы, по которым осторожными пальчиками взбирается рыхлый плющ. Опутывает нижние ветки, свисая темно-зеленой, вьющейся бахромой. Шар папороти на земле, прикрывающий молодую, салатовую травку и цветастые грибы. Высокие кроны, горделиво встряхивающие свои верхушки, фильтрующие лунный свет призрачными листьями и иголками. Где-то всего в нескольких метрах от веранды небольшая полянка ночных цветов – фиолетовых и аметистовых. Их малюсенькие, сонные глазки бутонов блестят от росы, переливаясь богатой радугой звезд. А еще дальше шелестит камыш, упруго стянувший мелкое озерцо с лилиями и лотосами. Там же спят лягушки, почему-то сегодня не смеющие нарушить вязкий покой ночи.
Росчерк перед самыми глазами. Тяжелая ветка ели покачнулась, царапнув шишкой по стеклу. За ним вальяжно уселась толстая, немного припухлая и взъерошенная сова. Ее белоснежное оперение запачкано бурыми пятнами, которые придают слегка сумбурный вид. Огромные, золотые глаза с черной окантовкой внимательно заглядывают в комнату, отражаясь в лунном мареве. Тихое, проказливое уханье и она уже летит дальше, оставив меня в молчаливом благоговении.
Нужно будет вырвать пару дней каким-то образом. Устаканиться на новой работе, заплатить коммуналки и отложить немного денег. Рвануть за город. Туда попасть не получится… но там осталось слишком далеко. Где-то на границе детских воспоминаний. Ну и черт с ним. Поехать просто в лес. Подальше от этого города.
С трудом вернувшись на землю, я устало посмотрела на жирную рожу Вадима и представила себе свинью, готовую на забой.
- Послушай, давай договоримся. Я не собираюсь тут торчать у тебя две гребанные недели. У меня дела. Свои. Важные. Прояви хоть раз порыв человечности и отдай мне деньги за прошлый месяц, а за этот останется у тебя в виде моей отработки. Пойдет?