Комната была покрыта теплыми сумерками, создавая впечатление осеннего уюта и золотого увядания. Тяжелые, рубиновые шторы на окнах пропускали рыжий, терракотовый свет. Старинная, антикварная мебель, отполированная чужими руками до блеска. На стенах – пастельно-оранжевые обои, с легким, едва заметным принтом каких-то золотистых листков. На полу – тяжелый, вычурный ковер багрового, кровавого цвета. Высокий шкаф с двойной дверцей. Двуспальная, огромная кровать под балдахином. Наверное, на такой, в свое время, почивала королевская знать. Постельное бежевое, шелковое и холодное. Рядом тумбочка с лампой в виде капли. У противоположной к окну стене старинный комод и… сундук. Самый настоящий, бронзовый, покрытый зеленоватой плесенью. На нем большой, висячий замок.
Ванная хорошо дополняла впечатление от комнаты – черная плитка с редкими красными вкраплениями. Тусклый свет медовой лампы. Большая лохань, выкрашенная золотой эмалью. Бежевый (что особенно странно) унитаз. Полностью стеклянный умывальник и зеркало в полстены над ним.
Кошка стояла, внимательно разглядывая девушку. Она наклонила голову чуть вбок, и сходство с Кирой стало почти осязаемым.
- Мрр.
Твердо, жестко, с бесконечным наставлением и упреком. Животное плавно скользнуло к свешенной руке, и дотронулась до нее сухим, горячим носом. Свалявшаяся, клочкастая шерсть кое-где сразу же намокла. Глаза заблестели.
Цай лениво, медленно, словно растягивая удовольствие, лизнула пальцы Бины. Язык у нее был ледяным, сухим и гладким, что было совсем несвойственно кошкам. Это придало пушистой еще одно сходство с хозяйкой.
Внезапно вытянув хвост, Цай поджала лапы и ловко запрыгнула на бортик ванны, рассматривая тело Альбины.
- Мрмяя.