Кира замерла, в беспокойном молчании. Они дырявила взглядом новую посетительницу, казалось, целую вечность, и улыбка медленно сползала с молодого лица. Когда неловкое молчание уже перешло все границы времени, хозяйка резко пошла вперед, выходя из стойки. Дверца заклинила, и никак не хотела ее выпускать, поэтому Кира каким-то нечеловеческим движением, - быстрым, смазанным – перепрыгнула ее и бесшумно подошла к гостье. Наклонившись к ее лицу, Кира обдала кожу запахам прелости, смешанной с какими-то тяжелыми, оседающими прямо в легкие благовониями и едва слышно прошептала в самое ухо, путаясь в волосах:
- Беги отсюда.
Ты будешь жалеть, несомненно. Ты будешь вспоминать это место, аккуратно застывшее рубцом в твоей жизни. Воспоминания будут впиваться в тебя острыми, гранитными палочками во время сна. Тебе будет хотеться выдрать их из своего сердца, чем угодно. Глаза, закрытые туманной дымкой сигаретного смога, постоянно будут видеть осторожно дышащие стены и прогибающиеся от хрипов и стонов полы. Ты будешь жалеть об упущенном шансе, об улетевшей возможности. Ты будешь вспоминать меня – странную, чудаковатую, родную. И не сможешь вернуться, никогда. Это будет разъедать тебя. Но ты будешь жива. Ты будешь дышать, а твое сердце будет биться.
Кошка зашипела, поглядывая на хозяйку со смутными чувствами, которые трудно было определить. Кира резко отстранилась, на ее лице еще промелькнула пара ноток печали и сожаления, а потом его снова замуровала маска напускного добродушия. Весело подмигнув, девушка кинула взгляд на новых постояльцев и звонко прощебетала:
- О, гляди, еще люди. Сегодня такой прекрасный день. Подожди минутку, хорошо?
Подскочив к стойке, хозяйка с миловидным выражением лица начала расселять новых гостей, выдавая им номера и получая деньги. Она была немногословна и, то и дело, на ее лице мелькало смутное выражение тоски. Разобравшись со всеми, она снова представилась, заодно обращаясь и к девушке, возле которой продолжала ластиться Цай:
- Меня зовут Кира.