Ёжик резко обернулся на шипение, однако, это всего-то Милка лила воду, которой и так было мало, на раскаленные камни очага. Воздух в небольшой комнатушке сразу стал тяжелым и густым, горячим киселем вливаясь в нос. Правда последним приходилось напрягаться, что бы втянуть его, поэтому мальчишка стал дышать через рот, несколько подражая собакам, среди которых бывало жил на улице, в том, что когда воздух проходит по языку, становится прохладнее. Правда тут это не очень помогало. Сам воздух стал влажен и горяч, если раньше Ежик просто исходил потом, то теперь грязно серые волосы облепили голову, больше походя на кусок глины, размазанный по черепу, а по всему телу чуть ли не струйками сбегал пот, унося с собой часть грязи и скапливаясь в ложбинках мальчишеского тела.
Все ещё крепясь, мальчишка послушно вытянулся на полке, когда спины первый раз коснулся веник, для начала Мила не особо усердствовала, просто прошлась немного веником, то и дело, смачивая его в лохани с водой, от чего последняя скоро утратила прозрачность и посерела. Чуть пообвыкнув в этом аду, Ежик приоткрыл глаза. Лучина во влажном горячем воздухе уже почти потухла, куда больше света проникало в окошечко из первой комнаты. Милка тоже уже порядком взмокла, да и горячий пар напитал её рубаху.
Ёжик никак не мог понять, какой смысл в таком мытье, один лежит и потеет на полке, а второй потеет и подметает его веником, в неимоверной жаре. Мальчишка чувствовал, что помимо его грязи, неимоверного количества пота, к спине и ногам теперь прилипло неимоверное количество листочков с веника. Хотя если это ещё и душу мыло, то тогда и понять можно не пытаться, бродяжка никогда не понимал проповедей уличных священников и странных ритуалов, которые не давали укрытия или пищи в этом мире, но должны были сделать хорошо в каком-то другом. Ежик хотел, чтоб ему было хорошо тут сейчас. Но если так надо было, что бы Мила и Тилль были довольны, можно было и потерпеть.
Хорошо хоть, вера и этот странный ритуал хорошо пахли.
Доска уже не была такой горячей, как казалось вначале, воздух был и то горячее, так что мальчишка прижался к полке всем телом, стараясь получить хоть жалкие крупицы прохлады. Поэтому видимо, когда веник прервал свой странный ритм, мальчишка даже не сразу заметил, зато когда он с размаху опустился на его грязный зад, он почувствовал это сразу. Он только приподнялся на полке, а веник уже обрушился на спину.
Ёжик вскочил, стараясь сообразить, что же он сделал не так, почему Милка стала его хлестать, вроде он ничего не делал, лежал как она сказала.
- Те чего бьешься!?
Испуганно закричал мальчишка вскакивая с полки. Единственное, он немного не рассчитал, что с него немало на текло на доски, да и сам он был сейчас весь взмокший вспотевший. Пятки мальчишки почти сразу же разъехались по мокрому дереву, оставляя темные полосы влаги и собственно грязи, к счастью Милка в отличие от самого Ежика вряд ли это хорошо видела. Последнее было, кстати очень хорошо, потому что в следующий миг бродяжка казалось сел на шпагат, с сильным провисом, из-за того что одна его нога была полкой выше другой. Ёжик постарался схватиться за полки, что бы удержаться хотя бы на полках, но мокрые пальцы соскользнули с дерева и бродяжка в завершение шлепнулся на мокрый пол, чуть не сбив при этом Милку.