День с самого утра не заладился.
Утро выдалось хмурым и сырым, грязные лохмотья быстро пропитались влагой витавшей в воздухе и отяжелев принялись благоухать с удвоенной силой.
Для начала голодному мальчишке никак не удавалось ни спереть, ни выклянчить, какой-нибудь еды на рынке. В конце концов ему "повезло". Обходя привычным маршрутом задние дворы таверн, где иногда можно было поживиться выкинутыми объедками. Он, наконец, нашел одну где повар недавно вывалил целый котел самой разной "снеди" и ни бродячие собаки, ни другие нищие ещё не успели добраться до этой кучи. Но и тут пришлось поторопиться, стоило мальчишке запустить руки в еду, как в переулке показались его более старшие коллеги, а с другой стороны какой-то лохматый вонючий пес. Поэтому мальчишке пришлось ухватить и запихать в рот все, успел и делать отсюда ноги. Однако, оказалось, что на сегодня "улыбки" Фортуны не кончились для мелкого побродяжки. Он шустро нырнул в один переулок и как раз заворачивал во второй когда налетел на пару студентов из бойцовской гильдии, мирно предававшихся своим нуждам в дали от чужих глаз. Лохматый растеряв, частично по одежде одного из студентов свою добычу, собирался было юркнуть обратно, но чужая рука ухватила за ветхий ворот, точнее просто за край дыры из которой торчала тощая шея, которая, к слову тут же получила затрещину. Ткань громко затрещала разрываясь, но выдержала не дав нищему слинять. Матерясь из-за испорченной одежды двое парней, как следует отметелили грязного мальчишку. Тот ещё сопротивлялся поначалу, саданув босой ногой одного из студентов в колено, но получив удар по глазам сник и сжался в тугой комок, лишь вздрагивая от ударов. Через пару минут студенты выпустили злость и сплюнув отправились прочь отсюда ругаясь на испорченный костюм, впрочем не забыв втоптать остатки добычи нищего в грязь. Ёж наконец-то расслабился и с грустью глядя, но испорченный обед, встал и отряхнулся. Возиться с разорванным сзади костюмом он не стал, поковыляв внутрь лабиринтов торгового квартала. Отбитые ноги наконец-то донесли грязное тельцо, украшенное теперь помимо разводов грязи ещё и новыми
синяками, до кучи тряпья в одном из глухих переулков, где обычно мальчишка отдыхал вдали от всех. Он свернулся на тряпье подтянув грязные острые коленки к самому подбородку и закрыл болевшие глаза, стараясь подавить боль от побоев.
Сон стал облегчением и бегством от боли.
Когда Ёж снова пришел в себя, боли не ощущалось, но на него что-то текло. Два фактора говорили, что это не дождь: первое, привалившиеся друг к другу крыши его сюда не пропускали, второе дождь горячим не бывает и не воняет так. Мальчишка вскочил охнув от боли сразу же проснувшейся во всех синяках. Прежде чем он успел что-то сказать несчастный сыкун, уже грохнулся на землю, успев рассадить себе голову.
Грязная пятка со всей силой и злостью ударила по причиндалам неудачливого пьянчужки, все ещё пускавшим вялую струйку незавершенных дел. Ребенок склонился над телом положив свои ладони на тело, одну на верх живота, а вторую на нос, чтоб узнать жив ли ещё обоссун или уже нет.